Ха Кхань Линь - Девушка из бара

Ты закрыл книжку и лежал, о чем-то размышляя.

— Сестричка Тхюи, а ты почему не спишь? — тихо спросил он.

Тхюи не сразу ответила на вопрос брата.

— Я слушала разговор художника с женой.

— Ты слушала их? — Мальчик заморгал длинными ресницами, они были похожи на тычинки цветов, которые обычно растут по берегам прудов, они были и в садике тетушки Зьеу. Эти цветы называют «белыми бабочками» — когда налетает порыв ветра, длинные тычинки испуганно дрожат.

— Ты слушала их разговор? — вновь спросил Ты, и вдруг сказал: — А я подружился с сыном художника, с Зунгом. Он старше меня на два года. Хотел подарить мне свои старые игрушки, но я не взял… Боялся, что ты будешь недовольна… — Ты вопросительно посмотрел на сестру. — Мы с Зунгом часто болтаем о том о сем, он любит слушать забавные истории…

— Это какие же?

— Ну, например, про Дунга.

— А он не знает ее? Не может быть!

— Нет. Он от меня научился.

И Ты принялся быстро-быстро повторять скороговорку из книжки:

— Он вычерпал море и звезды пересчитал, он вырыл реки и деревьев насажал, он сделал горы до небес, на небо он по ним залез, еще ловил он птиц и крабов, удил он рыбу…

Тхюи попыталась повторить скороговорку про себя, но у нее не получилось. Как отнестись к этой дружбе? Она и сама не знала. Когда они с братом жили в чулане под лестницей в доме мадам Жаклин, Тхюи строго-настрого наказала брату не играть ни с хозяйским сыном Таем, ни с детьми других богатых людей, живших по соседству. И Ты ни разу ее не ослушался. Вот и теперь он не осмелился взять старые игрушки, которые хотел подарить ему друг, потому что не знал, как на это посмотрит сестра. Тхюи тихо сказала:

— Пожалуй, ничего плохого нет в том, что ты играешь с этим мальчиком. Если хочешь, возьми у него игрушки, но только всегда помни, что мы здесь совсем чужие, не забывайся…

Ты придвинулся к сестре и внимательно слушал каждое ее слово, наблюдая за мотыльками, летавшими вокруг уличного фонаря. Легкий ветер поднимал с дороги пыль и бросал ее прямо в лицо Тхюи и Ты.

Неподалеку возвышалось больничное здание, из окон которого падал тусклый зеленоватый свет. Шелестели листвой деревья. Тхюи задумалась. Оказывается, и эта семья, которая обеспечена куда лучше, чем они с братом, тоже ненавидит богачей! Она далеко не все поняла из разговора художника с женой, но было совершенно ясно, что им ненавистны богатые тунеядцы, которые пользуются всеми жизненными благами, в то время как другие работают в поте лица, работают до полного изнеможения, пока их не сведет в могилу либо чахотка, либо постоянное недоедание. Художник сказал, что наступят иные времена. Как это понимать? Если бы она могла спросить об этом у Кхиета! Кхиет так много знает, он бы ей наверняка все объяснил. Рядом послышался шорох. Тхюи вскочила. Из темноты появилась молодая женщина с растрепанными, спутанными волосами, которые закрывали половину лица, в руках у нее была драная, латаная-перелатаная сумка. Она укоризненно смотрела на Тхюи, прижимая сумку к груди. Тхюи снова улеглась, не обращая на женщину внимания. Она уже привыкла к тому, что эта умалишенная время от времени появляется здесь. Недалеко от того места, где устраивались на ночлег Тхюи с братом, стояла ветхая лачуга из досок и кусков жести. Если в лачуге было темно, то можно было надеяться, что безумная не появится, когда же в лачуге зажигалась тусклая лампочка, вслед за этим из темного угла появлялась женщина. Иногда она недвижно сидела в своей лачуге, иногда выходила на улицу, бормоча что-то и напевая, а иной раз, громко хихикая, направлялась в сторону рынка. Говорили, будто раньше она работала на ткацкой фабрике, но ее уволили, узнав, что она больна раком. Оставшись без гроша в кармане, она попыталась найти приют у матери, но мать тоже была калекой и жила тем, что побиралась. Она безжалостно выгнала несчастную дочь. Молодая женщина лишилась рассудка. Бывали дни, когда она казалась нормальной, а иногда становилась совсем безумной. Тхюи не раз видела, как больную женщину окружала толпа детей, которые дразнили ее, а она приходила в ярость, выла и в бешенстве кидалась на детей, которые разбегались в разные стороны. Она злобно кидалась на всех подряд, ни на миг не переставая браниться. Иногда врывалась в какой-нибудь дом и начинала неистово ругать американцев, а заодно и правителей, изменивших своему народу, потом просила дать ей напиться. Она жадно пила пиалу за пиалой и уходила умиротворенная. Хозяева сочувственно вздыхали. Бывали моменты, когда безумная становилась тихой и миролюбивой, как будда. Ребятишки, как всегда, дразнили ее, но она не обращала на них никакого внимания. Она садилась на свою старую сумку, которую обычно носила на плече, и разражалась рыданиями. Говорили, что у нее был ребенок, но отец ребенка оказался чудовищным проходимцем — он отправил ребенка с какой-то контрабандисткой в Бангкок, там ребенка умертвили и, выпотрошив живот, наполнили его опиумом. Контрабандистка должна была доставить тело обратно, но по дороге попалась. Несчастная мать узнала обо всем. Это, будто бы, и стало причиной помешательства.