Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

— Вам не кажется, что это травмирует их? Люди, привыкшие к полной свободе, внезапно оказываются во власти стольких регламентаций!

— Да, — согласился Уильямс, — так и должно быть.

Мы устраиваем им нечто вроде шоковой терапии. Чем сильнее потрясение, тем быстрее завершается процесс.

Я был бы рад сказать, что все методы, которые мы применяем, изобретены нами, но, к сожалению, это было бы нечестно. Мы многое позаимствовали у иезуитов прошлых времен. Например, строго перпендикулярное расположение улиц. Сотни лет назад иезуиты первыми заметили, что улицы индейских деревень расположены по радиусам, поэтому они переселили индейцев в деревни с перпендикулярным расположением улиц. В этом была заложена идея наиболее эффективным способом отучить индейцев от прежних обычаев, оторвать их от прошлого; у нас та же цель. Нам удалось добиться того, что некоторые индейцы чоло из Каямбо перешли жить сюда. Каямбо имеет радиальную планировку, любая хижина в ней круглая. Все домики в Эсперансе строго квадратные. Там у них имеется но две двери в хижине — одна для мужчин, одна для женщин. Здесь они пользуются общей дверью.

Следует добавить, что мужчины и женщины живут раздельно, за исключением наших самых ранних обращенных, которые заслужили максимум привилегий.

Впервые за время их непродолжительного знакомства лицо Уильямса озарилось горделивой улыбкой.

— Мы многому научились у иезуитов, но, думаю, кое-чему мы сами могли бы научить их. Мы обнаружили, что при родовом строе место расположения хижины индейца определяется его общественным статусом; такое правило существует даже у полукочевых племен, например у чоло. Мы боремся с подобным обычаем, не позволяя им занимать один и тот же домик больше месяца. Может быть, наше наблюдение и не столь существенно, но мы гордимся тем, что оно является нашим собственным вкладом. Наиболее важным мы считаем искоренение ритуалов, связанных с погребением умерших. На это может уйти до пяти лет. Мы устроили в лесу небольшой Сад Поминовения и хороним там умерших, отправляя христианский обряд в сокращенной форме. После погребения мы не разрешаем посещать могилу. Запрет посещать могилу оказывает потрясающее психологическое воздействие. По сути, мы отрезаем человека от духов умерших предков.

Если вообще можно заставить индейца перестать ощущать себя индейцем, то только таким способом.

Хоуэлу казалось, что Уильямс нарочно делился с ним неприглядными секретами своей деятельности.

Хоуэл хотел отделить себя от всего этого мошенничества, лишить его молчаливой поддержки. Он вспомнил предупреждение Харгрейва: «Рано или поздно он обязательно начнет провоцировать вас. Вы не сможете вытерпеть его отвратительного самодовольства. Но постарайтесь избегать открытого столкновения — хотя бы до тех пор, пока мы не упрочим наше положение.

Если мы хотим оставаться в Дос-Сантосе и вести серьезную плодотворную работу, мы не можем позволить себе пойти на открытый разрыв. Он тут хозяин.

Мы должны научиться работать рядом с этим человеком».

И снова Уильямс, казалось, разгадал внутренний протест Хоуэла.

— Вы, Роберт, говорите о свободе, но на самом деле только здесь индейцы становятся истинно свободными — во всяком случае, после того, как оправятся от первого шока, вызванного нарушением традиций.

Наверно, вы не знаете, что живущий в племени индеец половину времени, свободного от сна, тратит на идолопоклонство и исполнение социальных обязанностей, которые налагает на пего общество, пребывающее в дикости. У нас он обретает истинный досуг, он может заниматься чем хочет, кроме пения, танцев и отправления языческих обрядов. Это и есть свобода.

Послышался свисток, и все индейцы тотчас переменили направление своей унылой ходьбы. Появился рослый человек в синем форменном костюме. Он шел чеканным строевым шагом, делая отмашку.

— Это староста, — пояснил Уильямс. — Старосты следят за поддержанием той’ дисциплины, которую мы считаем необходимой; позвольте заметить, что она весьма мягкая. Старостам разрешено ходить в синем, потому что они метисы и для них цвет не имеет значения. Мы боремся с проявлениями символизма в любом виде и форме.

— Слово «символизм» Уильямс произнес так, будто оно обозначало какой-то постыдный порок.

— Уж коль мы сравниваем Каямбо и Эсперансу, — сказал Уильямс, — уместно привести некоторые цифры.

Возьмем, к примеру, детскую смертность. В Каямбо она составляет пятьдесят процентов; что вы на это скажете? В Эснерансе — меньше пяти процентов.