Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

— Я бы не сказал, что она проститутка, — сказал дон Альберто.

— А кто же она такая, Ваша честь?

— Хорошенькая молодая женщина, которая пользуется успехом у мужчин и имеет много поклонников.

Фонс повернулся к своим сыновьям.

— Как вам это, ребята, понравится? Речь идет о Марии-Козочке.

Сыновья положили ложки и презрительно захохотали.

— Я вас очень уважаю, дон Альберто, — сказал Фонс. — Но вот что я вам скажу: обычай есть обычай. Конечно же, у девушки может быть сколько угодно кавалеров, и, если у них серьезные намерения, никто ей и слова не скажет.

— Совершенно верно, — сказал дон Альберто. — И и сам в молодости ухаживал за девушкой, у которой, кроме меня, было еще пятнадцать поклонников. Естественно, мне отказали.

— А ухаживать можно лишь по вторникам, четвергам и субботам. Так было, и так есть. Парень может прийти к девушке только после восьми вечера и провести с ней не больше пятнадцати минут. За ними присматривает мать или тетка.

— Все это мне хорошо известно, — сказал дон Альберто. — Обычно за молодыми людьми присматривает тетка, а ее всегда можно подкупить. Люди здесь продажные.

— Но все делается втихомолку, — сказал Фонс. — это вам не Африка, а христианская страна. Пусть молодежь пошалит, кто возражает? Но рано или поздно один из этих ухажеров поведет девицу под венец, если этого не случится, она станет посмешищем всей деревни, и в конце концов ее побьют каменьями. Не понимайте это буквально, — пояснил мне дон Альберто.

— Так мы поступили с вашей девкой. Две почтенные женщины подошли к ее дому и бросили в дверь несколько камешков. У них с матерью хватило ума убраться из деревни. Не сделай они этого, больше бы ей фигурять не пришлось. Девке намекнули, что ей не место среди порядочных людей, и она ушла.

— А почему вы натравили на нее старух? — спросил дон Альберто. — Ведь только в таких случаях вы о них и вспоминаете. В общем, от этой девицы вы избавились.

— Как бы не так, — сказал Фонс. — В том-то и беда, что ни от кого мы не избавились. Из деревни она убралась, но все равно живет на нашей земле.

— Что за чушь ты несешь?

— Посмотрите на карту и убедитесь сами. За ее домом еще метров на двадцать идут паши земли.

— Да стоит ей перебраться в лачугу, что стоит в глубине двора, как она тут же окажется в Фароле.

— Пусть перебирается, нам же лучше, — сказал Фонс. — По крайней мере отвечать за нее мы уже не будем.

— Не валяй дурака, Пабло, — сказал дон Альберто.

Мы поехали в Фароль выпить в кабачке кофе.

Астматически хрипя, «левис», тащился через поля. На этот раз нам подали стопроцентный суррогат, сваренный из желудей и зерен акации; напиток сильно отдавал смолой.

— Этот человек опасен, — сказал дон Альберто. — Он не такой дурак, каким прикидывается. Заметьте, какую родословную он себе выдумал. Его предки, видите ли, дрались с Наполеоном. Его предков драл мой прадед, они были пеонами, рабами, если хотите. На ночь их привязывали, как лошадей.

— Чем же он опасен? — спросил я.

— Должна начаться война между деревнями, нечто вроде кровной мести. По-моему, они что-то затевают, но, что именно, сказать трудно. Поживем — увидим.

В тот вечер, как и обычно, деревенские вышли на прогулку, и я с удивлением заметил, что среди постоянных участников ритуала появилось новое лицо. Миловидная, хотя и слишком толстая девушка шла под руку с Бабкой; было видно, что ее здесь знают и уважают: все мужчины при встрече с пей снимали шляпу и почтительно кланялись. Что-то в этой девушке показалось мне знакомым, по не сразу я догадался, что это была Са Кордовеса, — так она изменилась.

Я немного посмотрел на гуляющих и пошел в кабачок, где застал Себастьяна. Эльвира уже успела рассказать ему, что стряслось с Са Кордовесой, и он пришел в восторг. История действительно была захватывающая. Морячок, влюбившийся в нее, сделавший предложение, получивший согласие и увезший ее, как все полагали, в Мадрид, оказался на деле не адмиралом, а помощником эконома на каком-то пароходике, курсирующем между Барселоной и Виго. Свадьбу пришлось отложить — как сказал Адмирал, необходимо ждать специального разрешения министерства морского флота, а пока все формальности не были улажены, он отвез Са Кордовесу в Прат-дель-Льобрегат, унылый промышленный городишко, где и предложил пожить некоторое время в отдельной трехкомнатной квартире. За ней приглядывала старуха, которая отобрала у нее туфли, никуда из дома не выпускала и кормила как на убой, объясняя все эти строгости заботой Адмирала о ее здоровье: он пригласил к Са Кордовесе врача, и тот нашел у нее туберкулез. Врач прописал ей лекарства и назначил диету, долженствовавшую повысить сопротивляемость организма зловредным бациллам. В день она съедала по несколько фунтов картошки, неимоверное количество тушеного жирного мяса, бесчисленное множество пирожных с кремом, уйму булочек и прочей сдобной мелочи. Врач также прописал ей особый режим: сон — двенадцать часов в сутки; ей рекомендовалось ходить не спеша и избегать лишних движений.