Бориc Виан - Катавасия в Анденнах

Граф Адельфин де Нуващье влезал в крахмальную сорочку перед фаровидным Зер Калоскоп-бродом, который весь так и сиял, когда вел по нему сосредоточенный огонь. Нынче вечером Баронесса де Какадур давала великосветский прием, и Адельфин, желавший выглядеть как можно более привлекательно, приказал своему образцовому слуге Дюузлу привести в боевую готовность фрак номер один, в каковой облачался лишь в исключительных случаях. Черная фрачная пара с синеватым отливом покоилась на изножье широченного дивана, где разлеглась шкура медведя, убитого горем в Варварляндии. Адельфин приобрел ее в ходе ознакомительной поездки по республике Андорра. Покрытые матом шелковые лацканы потрясно лоснились, а вставной шнурок на штанах с безукоризненной стрелкой прорезал по всей длине ножные зачехлители, годные к несению строевой службы. Не забыл Дюузл и про самое воплощение обольстительной непорочности — наилегчайшую бабочку, чья поза распластанной девственницы станет тем последним штришком, что доведет до высшего совершенства искусно задуманный и решенный со знанием дела прикид, не лишенный, впрочем, этакой незатейливости, какая приличествует разве что ладно скроенным амбалам да плюгавым шибздикам с туго набитым кошельком.

Таким манером Адельфин надевал свои желтые ботинки.

Платон в одном из своих памфлетов, опубликованном только в 1792 году, но ничуть не потерявшем актуальности, сформулировал в нескольких остро отточенных фразах свою концепцию универсума, который сводится к экрану наподобие киноэкранов, куда проецируются одушевленные тени, коих некие индивидуумы принимают за реальность, тогда как, в действительности, реальность находится позади них. Исходя из аналогичной идеи, Адельфин сказал себе: а отчего бы башмакам не быть желтыми, коль скоро я выезжаю в свет в потемках? Он, стало быть, решил показаться в самом мрачном свете, то бишь впотьмах, что по здравому рассуждению может быть целью вполне достижимой, на наших-то широтах, где как минимум половину суток свет пребывает в отлучке; подобный дефицит в дневном свете повсеместно называется ночью, а природное явление в своей целокупности характеризуется регулярным чередованием света и тьмы. К тому же, несмотря на свою желтизну, туфли идеально сочетались с остальными предметами туалета Графа, который обыкновенно водружал на рыжую шевелюру серый кепарь в сиреневую горошину и закутывался в просторную крылатку малинового бархата (с исподу), подбитую выпушками из меха горностая и выепихухоля, а с лицевой стороны обшитую банальным черным сукном, ничем на первый взгляд не отличающимся от тысяч ему подобных кусков черного сукна, что порхают по вечерам в нескольких дюймах от плеч тысяч светских франтов. В своей черной драповой крылатке (малинового бархата с изнанки) Адельфин смотрелся очень даже импозантно. Посему, схватив за набалдашник трость из пожелтевшего вереска, обкуренную въедливым электричеством, он сложился пополам и выудил со дна подкроватной пучины пуговичку, которая отскочила от воротника два дня тому назад, когда он разоблачался для сна.

В данных обстоятельствах кое-кому могло помститься, что Адельфин просто-напросто самым естественным образом подумал об этой пуговке на воротнике, потерявшейся два дня тому назад. Ничего, однако ж, подобного. На самом деле подлинной причиной его непреднамеренного жеста явился сложный внутренний феномен, основанный на ненормальном, где-то даже извращенном процессе, который великие философы окрестили ассоциацией идей. Процесс пошел в тот самый момент, когда Адельфин изготовился было застегнуть увертливую пуговку и вот тут-то с замечательным присутствием духа обнаружил отсутствие оной в области воротника. Одного этого факта пропажи оказалось достаточно, чтобы пролить ярчайший свет на источник жеста, разумность коего — без блистательного анализа, ставшего предметом рассмотрения настоящей главы единственно, благодаря применению науки философии, — несомненно, осталась бы покрытою мраком неизвестности и подверглась флуктуациям разного рода со стороны непосвященных с маниакально-депрессивным расстройством психики.