Избранные произведения писателей Дальнего Востока

— Маленький Чэнь, — словно утка закрякал толстяк, указывая на женщину и на мальчика. — Посмотри на них. У тебя два пути: или ты умрешь здесь вместе с ними, или же сложишь оружие и вы втроем вернетесь домой. Тем красным, которых ты привел с собой, мы тоже обещаем сохранить жизнь. А теперь выбирай — жизнь или смерть!

Маленький Чэнь из бледного стал пунцовым. Он вскинул автомат и стал целиться в Чэнь Лаоу. Но его била дрожь, и автомат прыгал из стороны в сторону.

— Спокойней, — зашептал я, схватив парня за локоть. — А то в мать попадешь.

Он перевел дух, на глаза у него выступили слезы. Он вытер их и снова вскинул автомат.

В этот момент раздался голос женщины. Она говорила внятно, спокойно:

— Сынок! Где ты? Почему я не вижу тебя?

— Я здесь, мама! — крикнул юноша.

— Встань, сынок, я погляжу на тебя. Нет, нет, не вставай. Только окликни меня — и я буду счастлива.

По лицу Маленького Чэня текли слезы.

— Мама! — позвал он дрожащим голосом.

— Сынок, дорогой, видишь ты меня и своего братишку?

— Вижу...

— Вот и хорошо, сынок. А теперь стреляй! Стреляй! Не слушай эту старую собаку Лаоу, убей грабителей! Стреляй, сынок, прямо в меня стреляй!

— Стреляй, брат! Быстрее! — собрав все силы, закричал Цзя.

Охваченные паникой гоминьдановцы снова укрылись за холмами. И в тот же миг застрочил автомат Маленького Чэня. Бандит с красной тряпкой в руках словно подкошенный свалился к ногам старой женщины.

— Хорошо, сынок, хорошо! — крикнула женщина.

Но тут из-за холма раздался выстрел, и она, вскрикнув, стала медленно оседать на землю...

— Мама! — закричал юноша.

Меня трясло как в лихорадке, по щекам катились слезы. Я поднял автомат, но на холмах уже никого не было, бандиты попрятались и утащили с собой мальчика. Губы Маленького Чэня были искусаны в кровь, глаза сверкали. Он не сводил глаз с распростертой на песке матери.

Стоило кому-нибудь из бандитов поднять голову из-за холма, как я либо Маленький Чэнь стреляли, и голова исчезала. Так продолжалось минут десять. Гоминьдановцы вели беспорядочный огонь, не отваживаясь высунуть нос из своего укрытия. Потом снова послышался крик:

— Прекратить огонь! Не стреляйте!

И на холм вытолкнули братишку Чэня. За ним, плотно прижимаясь друг к другу, стояло пять гоминьдановцев.

На какой-то миг я растерялся и невольно опустил автомат. Чэнь тоже перестал стрелять.

Подталкиваемый бандитом, Цзя подходил все ближе и ближе. Наши автоматы были нацелены прямо ему в грудь.

Страшный это был момент!

Гоминьдановцы, оставшиеся за холмами, снова повысовывали головы: они готовились к атаке. Стрельба прекратилась, и на берегу стояла пугающая тишина. Слышно было учащенное дыхание Цзя, топот ног бандитов, шум воды в реке... И вдруг среди этой тишины раздался звонкий голос мальчика:

— Брат, стреляй! Стреляй в меня!

Порывисто дыша, Чэнь вскинул автомат.

— Погоди! — удержал я его.

— Стреляй, стреляй! — кричал мальчик. — Отомсти за маму! Ведь за моей спиной Чэнь Лаоу! Стреляй же. Скорее! За маму...

Внезапно голос мальчика оборвался. На гоминьдановцев набросился Тигренок. Он вцепился в ногу бандита, который подталкивал вперед Цзя. Гоминьдановец взревел от боли и, отпустив мальчика, повалился на землю. А тот, воспользовавшись моментом, выхватил у бандита ручную гранату, вытащил чеку и высоко поднял ее над головой. Все произошло так неожиданно, что гоминьдановцы остолбенели от страха и словно загипнотизированные смотрели на струйки белого дыма, с шипением вырывавшегося из капсюля гранаты...

У меня бешено заколотилось сердце, и я закрыл глаза. Раздался грохот.

Граната взорвалась.

Когда я открыл глаза, внизу у дамбы стлался сизый дымок. Один из гоминьдановцев, чудом уцелевший, во все лопатки улепетывал к своим. Мы выпустили в него автоматную очередь...

Трудно сказать, сколько раз я побывал в самых жарких боях. Но с таким энтузиазмом, как сейчас, никогда не сражался. Я даже забыл о том, что надо беречь патроны, чтобы выиграть время, пока вернется старик, перевел предохранитель на автоматическую стрельбу — и пули полетели дождем. Нам удалось остановить гоминьдановцев, наступавших с юга. Зато те, что двигались с запада и севера, набросились на нас, как осы. Но я по-прежнему хранил спокойствие: только стрелял без передышки, с каким-то особым ожесточением. Жажда мести, казалось, прибавляла мне силы. Мною владела одна-единственная мысль — мстить, во что бы то ни стало мстить! Отомстить за мать Маленького Чэня, за его братишку! Отомстить за всех убитых и замученных бандитами там, на равнине за рекой.