Избранные произведения писателей Дальнего Востока

— Видите, товарищ командир! Отец уже выплыл на середину. Он как рыба! Сейчас вернется за вами!

«Доброе у тебя сердце, парень», — подумал я про себя.

Вдруг Тигренок вскочил, повернул морду в сторону леса и громко залаял. Я выглянул из окопа — восемь головорезов из ополчения с винтовками наперевес быстрым шагом шли напрямик к берегу той же дорогой, по которой пробирались и мы.

Тигренок рычал от ярости. Он готов был броситься вперед.

— Лежать! — Чэнь схватил его за шею и оттащил в угол окопа.

Пес лег и заскулил.

Стало совсем светло. Над крышами закурились дымки — там готовили завтрак. В небе парил коршун, рассекая черными крыльями белые облака. Он то застывал неподвижно, глядя на поля, омытые дождем, на широко разлившуюся могучую реку, то, словно чего-то испугавшись, исчезал за облаками, подобный черной молнии.

Тревожно было на берегу в это ранее утро: во всем чувствовалось приближение бури.

Враги подходили все ближе и ближе. Уже стали видны их лица, одежда. Одеты они были небрежно, вооружены кто винтовкой, кто пистолетом — настоящие головорезы.

— Вот он! — встрепенулся Маленький Чэнь, ткнув в меня локтем. — Предатель!

— Какой? — спросил я.

— Тот, что идет впереди, коротышка. Он был старостой нашей деревни. А потом снюхался с главарем гоминьдановцев — Чэнь Лаоу. По его доносу и схватили мою мать и братишку... — Чэнь вскинул автомат, прицелился.

Чэнь Сину было под пятьдесят. Маленький, словно карлик, трусливый, с вечно заискивающей улыбкой. Быстрым шагом он приближался к дамбе. Слышно было, как шлепают по раскисшей глине его башмаки.

— Этот старый сукин сын, мать его, наверняка сбежал на тот берег к красным, — донесся голос Чэнь Сина. Затем он повернулся к шедшему сзади темнолицему толстяку. — Знаешь, брат Сянкуй, хорошо бы их всех закопать живьем в землю, а не строить всякие хитроумные планы, как дядюшка Лаоу, — за крупной, видите ли, рыбкой погнался. А рыбка клюнула, да и наживка тем временем тягу дала...

— Ни черта ты не понимаешь! — презрительно бросил толстяк. — Тебе бы только чужое добро делить!

— Ай-ай-ай, брат Сянкуй! И не стыдно тебе, старому человеку, такие слова говорить? Сказал же я, что верну тебе твою долю из тех вещей, что мы позабирали в домах этих... Чего тебе еще надо?

— Брехня это все! — заорал толстяк. — Уже месяц прошел, а что ты вернул? Вот тебе десять дней сроку. Не отдашь — самого тебя в землю живьем закопаю!

— Хватит вам ссориться! — вмешался тут третий, в соломенной шляпе. — Вчера вечером дядюшка Лаоу говорил, что из штаба районного ополчения пришел приказ взять под особое наблюдение берег реки. Получены сведения, что в ближайшие дни красные собираются переправить на ту сторону своих людей. Приказано любой ценой не допустить этого, иначе нам несдобровать...

— Будет сделано! Будет сделано, — угодливо произнес Чэнь Син. — Я ночью буду здесь караулить. Как бы только они не пошли другой дорогой... Ну, и скользко же здесь! — Чэнь Син едва не упал и стал карабкаться по склону дамбы, петляя из стороны в сторону и хватаясь за стебли полыни.

— Огонь! — скомандовал я.

Маленький Чэнь выскочил из окопа и почти в упор выстрелил Чэнь Сину в грудь. Глаза у предателя полезли из орбит, лицо покрылось смертельной бледностью, и, раскинув руки, он ничком упал прямо в яму, наполненную водой, отчего во все стороны полетели брызги...

В тот же миг я тоже открыл стрельбу и сразил одного за другим темнолицего толстяка и того, что был в соломенной шляпе. Застигнутые врасплох, бандиты даже не успели изготовиться к стрельбе и в панике покатились с дамбы, падая, поднимаясь и снова падая.

Тут еще из окопа выскочил Тигренок и бросился за ними вдогонку. Он мчался вихрем, шерсть у него встала дыбом. Догнав одного из бандитов, он вцепился ему в ногу и повалил на землю. Второй гоминьдановец в панике побежал через гаоляновое поле к деревне Чэньцзячжуан.

Пальба прекратилась, ветер разогнал пороховой дым над дамбой.

Я посмотрел на реку: там двое, издали казавшиеся черными точками, качались на волнах, приближаясь к противоположному берегу.

— Все в порядке, — вздохнул я с облегчением.

Маленький Чэнь кивнул, но лицо его все еще оставалось напряженным.

В это время в деревне Чэньцзячжуан ударили в набат. Затем послышались удары в колокол в деревушке на юге, а еще через мгновение тревожный колокольный перезвон зазвучал вдоль всего берега...

Налетел сильный порыв ветра. Я понял, что о переправе не может быть и речи. Не пройдет и нескольких минут, как мы будем окружены бандитами. «Ну что ж! — пронеслось у меня в голове. — Отобьемся — хорошо! А нет — бросимся в реку, как те два бойца из отряда Ма, о которых рассказывал старый Чэнь».