Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Цаганху вдруг вскочил и сжал кулаки.

— Что вы городите? — заорал он в ответ и бросился из дому.

— Куда ты, паршивец? — крикнул отец ему вдогонку.

Но сына уже и след простыл. Он ускакал верхом на коне, успев, однако, крикнуть, что пожалуется на самоуправство отца сомонным властям [66] Сомонные власти — Исполнительное управление Хурала депутатов трудящихся сомона (района). . Это слышали все соседи, доярки и дети.

В ту ночь Южмир не мог уснуть. И не столько из-за того, что сын согрешил с девчонкой в пустом храме, сколько из-за себя самого. Тяжелый был он человек. Некоторые считали его добрым и отзывчивым. Но в действительности он не был таким, его интересовала только собственная выгода. В трудную минуту, не задумавшись, он мог столкнуть в воду ближнего. Бедняков ненавидел — с тех пор, как победила в стране революция и закон стал на их сторону. А теперь вот его родной сын пошел на сближение с девчонкой из неимущей семьи. Этого он не мог перенести. Ну и времена! Все кувырком идет! Мало этого, вместо того чтобы внять отцовскому поучению, сын грозится на него жалобу подать! Ну, ничего, в армии его обломают, научат старшим повиноваться...

Так думал Юмжир, беспокойно ворочаясь с боку на бок.

...Когда погасли вечерние сумерки, Цаганху спешился возле юрты старой Пагмы. Рядом стояла еще одна юрта — там жила старшая сестра Цэрэндулам с мужем и двумя сыновьями.

Юноша, стараясь не шуметь, привязал коня к коновязи. Старуха, кажется, уже похрапывает. Цаганху тихонько кашлянул. В ответ раздался скрип кровати. Цаганху зашептал в щель:

— Цэрэндулам, выйди ко мне. Это я.

Бесшумно ступая босыми ногами, девушка подошла к двери. Она была так близко от Цаганху, что он почувствовал ее дыхание.

— Я сейчас, — прошептала девушка.

Под навесом, куда прокрался Цаганху, остро пахло свежевыделанными шкурами. Через минуту открылась дверь юрты и появилась Цэрэндулам. Цаганху взял ее за руку.

— Послушай, я только что едва не подрался с отцом.

— Догадываюсь, — весело сказала девушка.

— Я не стерпел его нападок, сказал, что еду жаловаться, а сам — к вам. Подумать только, как быстро всем стало известно, что мы с тобой вдвоем были в пустом храме. Да мне казалось, нас никто и не видел. Интересно, кто это мог насплетничать про нас?

— Я, — засмеялась в ответ девушка.

— Не говори ерунду!

— Так оно и есть! Когда мы с тобой расстались, я по дороге встретилась с тетушкой Чанцал. Она спросила, куда я ездила. Я ответила: в храм вместе с Цаганху. «Что вы там делали?» — спрашивает. «Как что? Молились бурханам». — «Это в пустом-то храме?» — «Но когда-то он не был таким. Неужто человеку перед уходом в армию и помолиться нельзя?» — пошутила я. Вот тебе и тетушка Чанцал! Чем тебе не телеграф!

Цаганху ничего не ответил. Подняв девушку на руки, он крепко прижал ее к себе. Цэрэндулам обхватила его за шею.

...Среди ночи вдруг поднялся сильный ветер, засверкали далекие молнии. Почувствовав приближение ливня, Цаганху сказал:

— Смотри-ка, Цэрэндулам, выходит, ты дождь выпросила. Кончается засуха!

Потоки воды хлынули на иссохшую землю. Оглушительно гремел гром. Природа ликовала. И это ликование сливалось с бурной радостью двух влюбленных.

Казалось, все произошло, как по волшебству, и они были счастливы. Они были вместе. Теперь у них все будет общее: тревоги и волнения, радость и невзгоды. Отныне они навсегда принадлежали друг другу.

— Похоже, это мы с тобой покончили с засухой, — сказала девушка, лаская Цаганху. — Уткнувшись ему в плечо, она вдруг расплакалась. — Тебе пора возвращаться домой, любимый. Скажи своей матушке, что ее заказ готов, шкурки выделаны. Она, верно, хочет сшить тебе из них новый теплый дэл [67] Дэл — халат на подкладке, зимняя верхняя одежда. .

Когда Цаганху вернулся домой, отец уже встал и теперь сидел за чаем. Он строго взглянул на сына.

— Ты что, ливень в лесу пережидал? Сомонные власти тебя, надо думать, похвалили: хорош, мол, сынок, на отца жалуется! Однако хватит шутить. Тебе повестка! Только что привезли. Через двое суток велено прибыть в сомонный центр. Понял?

— Понял, отец, — ответил Цаганху, вешая уздечку.

В долине реки Хялганатын царило оживление — провожали в армию парней. Засуха кончилась, и природа ожила. Засинело небо. Поднялись травы. Даже не верилось, что всего несколько дней назад стояла засуха.

Призывники собрались на подворье Юмжира. Цаганху, одетый в новый шелковый дэл, подпоясанный зеленым поясом, сидел молча, изредка отирая пот с лица. Улучив минуту, когда стих шум, Юмжир поднял серебряную чашу с водкой и, прикрыв глаза, начал молиться. Губы его при этом чуть заметно шевелились. Окончив молитву, он окунул безымянный палец правой руки в водку и благословил все четыре стороны света.