Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Сонби высыпала в кипящую воду коконы, которые принес работник, вода забурлила, и коконы закружились, запрыгали в котле. Вдруг Сонби глухо закашляла, содрогаясь всем телом. Кашель бил ее все сильней. Стараясь приостановить его, Сонби плотно сжала губы и перестала дышать. Но кашель мучительно подступал к горлу, стремился вырваться наружу. Борясь с кашлем, Сонби ни на секунду не отрывалась от работы. Она взяла маленькую метелочку и стала давить кипящие коконы. Приставшие к метелочке концы нитей проворно захватывала в левую руку. Лицо ее обдавало горячим паром, пальцы нестерпимо жгло, а по спине все время пробегал озноб. Сонби почувствовала недомогание еще с весны, но думала, что это так, легкая простуда. Однако и теперь, с наступлением лета, болезненное состояние не проходило, а вдобавок еще начался кашель. Это очень ее тревожило, но врачу показаться она не захотела.

Сонби положила метелочку и стала быстро прилаживать к фарфоровым иглам концы нитей, которые держала в левой руке. В одну иглу никак не удавалось продеть нитку. Возможно, нитка оказалась толста. Раз пять-шесть принималась она продевать, пока, наконец, приладила и эту. Нить, продетая в фарфоровую иглу, точно так же, как продевается нитка в игольное ушко швейной машинки, скручиваясь, направляется к катушке и наматывается на нее. Над катушкой подвешен стеклянный крючок. Зацепив нитку, он снует то вправо, то влево, чтобы нитка наматывалась равномерно.

Яркий свет электрической лампочки, отражаясь в окнах и стеклянном потолке, слепил глаза. Оглушал шум динамо-машины. Подступавший кашель сотрясал все тело Сонби, и она не находила себе места. Как ни старалась она управлять каждой из двадцати катушек, но в таком состоянии это было совершено невозможно. То ее знобило, теперь вдруг бросило в жар, она вся горела, влажная от пота одежда прилипла к телу. Пот дождем струился со лба, и она не знала, что делать. Дыхание участилось, стало прерывистым. Пальцы горели и потеряли чувствительность. Она уже не ощущала их, руки стали как чужие.

В нескольких местах сразу оборвались нити. Сонби нажала на педаль, остановила машину и торопливо ухватила оборванные концы. Тут возле нее раздался громкий окрик надсмотрщика:

— Живее связывай! Что это нынче с тобой?

С раздражением хлестнув плеткой по катушке, он пустил машину. Катушки завертелись с оборванными концами.

Сонби чуть не заплакала. Выходит, она всю эту ночь проработала даром. Раз надсмотрщик пустил машину, ей непременно придется платить штраф в двадцать сэн. Растерянно глядя на вертящиеся катушки, Сонби старалась поймать концы нитей. Все перед глазами кружилось, к горлу непрерывно подступал кашель.

— О чем мечтаешь? — снова закричал надсмотрщик. — Коль так нерадиво будешь работать... смотри!

У Сонби заныло сердце, и она насторожилась. «Уж не догадались ли они? — подумалось ей. — Не потому ли чуть не каждый день делают ей выговоры?» Сердце ее заныло еще сильнее, ноги подкашивались. Наконец Сонби удалось кое-как связать концы нитей. А надсмотрщик уже заносит что-то в записную книжку. Искоса поглядывая на Сонби, он положил книжку в карман и пошел дальше. Сонби облегченно вздохнула и тут же сильно закашлялась. Боясь, как бы это не разозлило надсмотрщика, она посмотрела ему вслед. Он стоял возле недавно поступившей работницы, разговаривал с ней и чему-то смеялся. Затем игриво шлепнул ее по мягкому месту.

— Работай лучше! Премию получишь!

Работница кокетливо повела плечами, взглянула на надсмотрщика и, медленно опустив глаза, улыбнулась. Это было ее манерой — улыбаясь, опускать глаза. Сонби была довольна, что надсмотрщик оставил ее в покое и заигрывает с новой работницей, однако с опаской подумала, что такая перемена отношения не на руку ей. Этак, пожалуй, надсмотрщики скоро догадаются о порученной ей работе. Раньше хоть иногда давали премию и не ругали, когда нитки обрывались. Но с тех пор, как появились новые работницы — посговорчивее, надсмотрщики совсем обнаглели, стали гораздо придирчивее. За то, что случилось сегодня, Сонби должна была уплатить тройной штраф.

Хотя Сонби по-прежнему проворно двигала пальцами, но дышала тяжело. Ей становилось все хуже, кашель почти не отпускал ее, грудь сдавило. Да и расстроилась к тому же: надеялась иметь в получку хоть несколько десятков сэн, а теперь из-за неприятности с катушками и эта надежда исчезла. Она снова вспомнила слова Каннани о страшных людях и с раздражением подумала: «До каких же пределов может дойти наглость надсмотрщиков и как долго можно угождать их прихотям». С трудом сдерживая подступивший кашель, Сонби пыталась концом метелочки достать личинку.