Одри Ниффенеггер - Соразмерный образ мой

Он поспешил в кабинет, схватил португальско-английский словарь и направился в спальню. Там он сбросил туфли и залез под одеяло. Немного поразмыслив, Мартин быстро пролистал словарь, чтобы вдохновиться.

— Я готов, начали. «Estamos a sair do restaurante. Estamos num táxi a descera Vijzelstraat. Somos dois estranhos que partilham um táxi. Sentados tão afastados um do outro quanto possível, cada um olhando pela sua janela. Vai ser uma longa viagem. Olho de relance para ti. Reparo nas tuas belas pernas, collants de seda e saltos altos. O vestido subiute até às coxas, terá sido quando entraste no táxi, ou talvez o tenhas puxado para cima deliberadamente? Hmm, é difícil dizer…» — («Мы выходим из ресторана. Берем такси, едем по Вейзельстраат. Мы не знакомы, но едем в одном такси. Отодвинулись друг от друга, каждый смотрит в окно. Поездка будет долгой. Я поглядываю в свою сторону. Замечаю твои стройные ноги, шелковые чулки и высокие каблуки. Твое платье поползло вверх — вероятно, когда ты садилась в такси; а может, ты поддернула платье нарочно?.. Хм, трудно сказать…»)

В полном одиночестве Марика сидела за длинным столом со стаканом бренди в руке и прижатым к уху мобильником, но мыслями она была в прошлом и одновременно — в такси, петляющем по улочкам Амстердама. «Хочу тебя. Хочу, чтобы у нас все было как раньше».

— Марика? Ты плачешь?

— Нет, что ты. Давай дальше…

«Говори, не умолкай, пока не сядут батарейки, до самого рассвета, до нашей встречи, любимый мой».

На следующий день погода выдалась мягкая; в такие дни люди со скорбной улыбкой говорят: «Глобальное потепление». Роберт проснулся ни свет ни заря от перезвона церковных колоколов и подумал: «Для пикника в Почтовом парке лучше погоды не бывает».

Собравшись с духом, он поднялся на второй этаж и пригласил близнецов. К полудню он уже приготовил сэндвичи, минеральную воду, яблоки и бутылку «пино бланк» — все это было уложено в старую корзину для пикника, взятую у Джессики и Джеймса. Он решил, что добираться лучше автобусом, отчасти чтобы избавить Валентину от лишнего спуска в метро, а отчасти чтобы познакомить близнецов с автобусными маршрутами. К тому времени, как они оказались у неприметной калитки, все трое успели проголодаться, а близнецы совсем сбились с толку.

Роберт занес корзину в парк и поставил на скамью.

— Вуаля, — объявил он. — Почтовый парк. [80]

Он не предупредил заранее, что их ждет; близнецы представляли себе нечто похожее на Сент-Джеймс или Риджентс-парк и теперь в недоумении озирались по сторонам. Между какой-то церковью и невразумительного вида домишками тянулась полоса зелени. Там было чисто, тенисто и пусто. Журчал крошечный фонтанчик, стояло восемь деревянных скамеек, купами росли деревья и папоротники, в дальнем конце виднелся невысокий павильон, а к стенам домишек прислонялись старинные надгробные плиты.

— Это что — кладбище? — не поняла Джулия.

— Здесь был когда-то погост, это правда.

Валентина изумилась, но ничего не сказала. Парк действовал на нее как-то удручающе, и она не могла взять в толк, зачем Роберт привел их именно сюда.

— А почему называется «Почтовый парк»? Не вижу, чтобы тут гуляли почтальоны. Или почтальонши, — сказала Джулия.

— В старину поблизости находилось почтовое ведомство. Почтовые служащие ходили сюда перекусить.

Валентина подошла к доске, прибитой к церковной стене: «Цеховая попечительская церковь Святого Ботольфа за Старой Заставой». Она вопрошающе обернулась к Роберту, но тот лишь улыбнулся и пожал плечами. Тогда она направилась в сторону павильона.

— Теплее, — сказал Роберт.

Джулия уже стояла там, и Валентина поспешила к ней присоединиться. Стены павильона были облицованы прекрасными белыми изразцами с синими надписями:

Элизабет Боксолл, 17 лет, уроженка Бетнал-Грин, скончалась от увечий, спасая ребенка из-под копыт лошади. 20 июня 1888.

Фредерик Альфред Крофт, контролер. 31 год. Спас душевнобольную от самоубийства на вокзале Вулидж-Арсенал. Но сам погиб под колесами поезда. 11 января 1878.

Близнецы бродили вдоль павильона, читая надписи. Похоже, они исчислялись сотнями.

Дэвид Селвз, 12 лет, уроженец Вулиджа, удерживал на воде своего тонущего друга и пошел с ним ко дну. 12 сентября 1886.

— У вас сдвиг по фазе на почве кладбищ, вы это знаете? — бросила Джулия Роберту.

Его, очевидно, покоробили ее слова.

— Здесь увековечена память простых людей, которые пожертвовали собой ради спасения других. Мне думается, это прекрасно.

Он повернулся к Валентине. Та кивнула:

— Красивые надписи.

Она не понимала, с чего вдруг Джулия так окрысилась. Им обеим всегда были интересны такие вещи. Правда, изразцы выглядели очень странно: скупые фразы, наводящие на мысль о физических страданиях, а по бокам орнаменты — цветы, листочки, короны, якоря. Эти украшения никак не вязались со словами «утонул», «раздавлен», «сгорела», «разбилась».