Одри Ниффенеггер - Соразмерный образ мой

— Прости меня, — шепнула Джулия.

— Что ты, что ты, — сказал Мартин.

Джулия его отпустила. Мартин встал и вышел из кабинета. Джулия услышала, как он хлюпает носом где-то в дальней комнате. Вернувшись, он в своей обычной нелепой манере протиснулся в дверь бочком и снова сел в кресло.

Джулия заулыбалась:

— А на выходе ты этого не сделал.

— Разве? Это плохо. — Мартин ужаснулся, но ненадолго.

«Это необходимо исправить», — подумал он, однако внутренней потребности не испытал.

Глядя на него, Джулия заплясала.

— Ты в последнее время идешь на поправку. Закидонов гораздо меньше стало.

— Правда?

— Честное слово. Не сказать, что уже совсем нормальный, но хотя бы не бегаешь мыться каждую минуту.

— Не иначе как витамины подействовали, — сказал он.

— Все может быть, — ответила Джулия. Какие-то нотки в голосе Мартина заставили ее насторожиться.

— Я сейчас отрабатываю выход на лестничную площадку, — сообщил он.

— Мартин, это же здорово! Покажешь, как получается?

— Э… пока еще не очень получается. Но я тренируюсь.

— Надо нам увеличить дозу витаминов.

— Что ж, мысль интересная.

Джулия тоже села.

— Если сможешь выходить, сразу поедешь в Амстердам?

— Да.

— И я тебя больше не увижу?

— Ты приедешь к нам в гости.

Он начал рассказывать ей про Амстердам. Джулия слушала, а сама думала: «Все может быть». Ей было и радостно, и тревожно: если Мартин выздоровеет, не станет ли он жутким занудой?

— Не возражаешь, если я сниму газеты с окон? — перебила она.

Мартин задумался. Внутренний голос не протестовал, но он все же заколебался.

— Давай не со всех сразу, хорошо? Посмотрим, что из этого получится.

Вскочив со стула, Джулия стрелой бросилась к окну, едва не упав на коробки, преграждавшие доступ. Она принялась срывать газетную бумагу и скотч. В комнату хлынул дневной свет. Мартин стоял сощурившись и смотрел на деревья и небо. «Боже праведный, опять пришла весна». Джулия закашлялась от пыли, которую сама же подняла.

— Ну как? — спросила она.

Мартин кивнул:

— Очень мило.

— Можно еще?

— Еще какие-нибудь окна? — Твердой уверенности не было. — Дай мне привыкнуть… к свету… для начала. А через пару дней продолжим. — Мартин остановился в нескольких шагах от окна. — Дивная погода, — выговорил он.

У него колотилось сердце. Мир давил на него тяжким грузом. Джулия что-то говорила, но он не слышал.

— Мартин?

«Господи, что это с ним?» Джулия схватила его за плечи и начала подталкивать к креслу. Мартин покрылся испариной и едва дышал.

— Мартин?

Он поднял руку, чтобы прекратить расспросы, и упал в кресло. Через несколько минут он сказал:

— Легкая паника. — И остался сидеть с закрытыми глазами и отрешенным лицом.

— Чем тебе помочь? — спросила Джулия.

— Ничем, — ответил он. — Просто посиди рядом.

Она села и стала ждать вместе с ним. Вскоре Мартин со вздохом сказал:

— Пришлось поволноваться, да? — И вытер лицо носовым платком.

— Извини меня. — Сегодня у нее все выходило невпопад.

— Тебе не за что извиняться. Ну-ка, давай переберемся поближе к солнышку.

— А разве…

— Все нормально. Только не вплотную к окну.

Они подвинулись.

Джулия сказала:

— Все время кажется, будто я что-то поняла, а на самом деле — ничего.

— Я и сам себя не понимаю; где уж тебе? — сказал Мартин. — В этом и есть сущность безумия, правда? Колеса автобуса отваливаются на полной скорости, и все теряет смысл. Точнее, не теряет смысл, а приобретает такой смысл, которого никому не понять.

— Но ведь ты уже пошел на поправку, — со слезами на глазах выдавила Джулия.

— Да, мне гораздо лучше. Поверь.

Мартин вытянул ноги, подставляя их солнцу. «Скоро лето». Он представил себе Амстердам летней порой: узкие домики вдоль каналов нежатся в скупо отмеренных лучах северного солнца; Марика, загорелая и оживленная, хохочет над его голландским произношением; это было давным-давно, но теперь лето приближалось вновь. Подавшись вперед, он протянул руку Джулии. Так они и сидели бок о бок в солнечном свете, любуясь весенним днем с безопасного расстояния.

Валентина привезла с собой в Лондон швейную машинку, но ни разу к ней не притронулась. Машинка немым укором стояла в гостевой комнате, а потом стала являться Валентине во сне, несчастная и потерянная, как некормленая собачонка.

Зайдя в гостевую комнату, Валентина остановилась перед машинкой. «Если я хочу этим заниматься, значит, надо заниматься». Она уже посмотрела в интернете, где учат на дизайнеров модной одежды. Для зачисления требовалось представить свои работы. О том, чтобы поступить в колледж, она не заикалась больше месяца. «Подам заявление и, если выдержу конкурс, пойду учиться — вот и все». Валентина открыла швейную машинку. Сходила в столовую, притащила стул; нашла чемодан с отрезами ткани и вывернула содержимое на кровать. Когда она брала в руки один кусок материи за другим, разворачивала, разглаживала и снова складывала, все ее мысли были об Эди. У Джулии на кройку и шитье не хватало терпения — она так ничему и не научилась. Валентина распутала тесьму, рассортировала катушки ниток. Нашла коробочку со шпульками, а потом и свои любимые ножницы. Теперь все необходимое было аккуратно разложено на кровати, а она стояла и думала, с какой стороны к этому подступиться.