Людмила Иванцова - Родительный падеж

На соседнем столе родился мальчик. Орал по-мужски. А мама орала по-женски… Потом их обеих — Иришу и соседку — «штопали». Мало приятного, с учетом экономии обезболивающего, но это все были уже такие мелочи после пережитого. Принесли и зачем-то положили им на животы круглые грелки со льдом. Но и это мелочи. Погасили лампы. Временное затишье на этаже. Спать. Спать…

Где-то через час-полтора Иришу отвезли на каталке в послеродовую палату, сгрузили на кровать и она блаженно уснула. Впервые за много месяцев — на животе. Последнее, что она успела сказать, засыпая:

— Нянечка, дорогая, позвоните домой, скажите им все сами…

Ночью из коридора порой доносились шум и суета, но все это долетало до Ириши, как из далекого космоса. Утром она проснулась в том же положении, в котором уснула, — на животе. Необъятных размеров медсестра разбудила всех энергичным воплем:

— Мамочки! Просыпаемся! Крови беру не много, но у всех без исключения!

Тело Ириши ныло от усталости, горло болело от напряжения и рычания в последний, самый ответственный момент, и еще странным было ощущение пустоты в животе. Чего-то не хватало. Кстати! А где же, интересно, ее малышка? Спросила у медсестры. Та ответила, что детей уносят на другой этаж и они находятся там все вместе в специальной детской палате. Слабенькие — под колпаком в «микроклимате», а нормальные — просто лежат в кроватках и в основном спят.

— Странно, — удивилась Ириша, — а что же они там кушают?

— Ну, что кушают? Ясное дело — глюкозу дают тем, кому еще кормление педиатры не назначили, — ответила медсестра и решительно направилась к следующей мамочке.

Ириша знала, что глюкоза — это что-то вроде сахара, но никогда не думала, что это такой универсальный заменитель всего необходимого для жизни — и крови, и грудного молока. Почему-то вспомнился ее дед, у которого было несколько ульев. Он, забирая у пчел мед, подкармливал их сахарным сиропом. Обманывал то есть… Но каждый раз приговаривал:

— Не сердитесь, давайте так: мне — и сахар и мед, и вам — и сахар и мед!

Жаль, не дожил дед до правнучки… Был бы рад…

На соседней кровати лежала Светлана, она счастливо сообщила, что все-таки была права — девочка у нее. Ириша порадовалась за обеих. Девочки — это подарок судьбы!

Палата просыпалась. Здесь было человек десять женщин разного возраста, объединенных одним общим и очень важным для них событием в жизни. Поэтому и разговоры все шли только вокруг этого. Все, пережив подобное, стремились выговориться, поделиться своим, как бы похвастаться, что ли. И разговор кружил вокруг одной темы, затрагивая порой не только свежайшие события, но и случаи с какими-то знакомыми и легенды-байки подобных заведений. Они то ахали, сочувствуя друг другу, то хохотали от души над собой и «коллегами», припоминая, например, как одна из них вчера кричала: «Засуньте ее обратно! Пацана хочу!» Или как другая материла своего «мента поганого» и обещала оторвать ему все, что отрывается, как только вернется домой… Переживая свой подвиг еще раз, разделив впечатления с себе подобными героинями, подсознательно сравнив свои эмоции и ощущения с чужими, женщины как бы успокаивались, переходя в новый этап своего бытия — материнство.

Начался обход. Вопросы, ответы, советы, то толковые, то странные. Всем интересно — когда же наконец к деткам допустят? Отвечают всем одинаково: «По состоянию вас и ребенка». Непонятно, но, в принципе, обнадеживает. К чужим разговорам с врачом Ириша не прислушивалась, но вдруг в дальнем углу большой палаты — повышение тонов, что-то неуместно агрессивное…

— Я сказала — не буду, давайте напишу расписку, я ухожу отсюда, и сегодня же! — донесся хорошо поставленный, властный голос. Все мигом притихли и замерли. Вот оно! То, о чем говорят порой с экрана, чего постоянно опасаются все сотрудники всех роддомов, подозрительно-настороженное отношение которых так ранит обычных мамаш. Вот оно…

В общей утренней кутерьме воспоминаний Ириша приметила, что женщина, поступившая рано утром, помалкивает, лежит, смотрит в потолок, что-то пьет… «Устала, наверное, совсем недавно еще родила. Сил набирается», — подумала она. Но теперь по холодным ноткам в голосе, заморозившем всякое движение в палате, стало ясно — это ОТКАЗ. Врач спросила:

— Вы не хотите перейти в отдельную палату? Я распоряжусь, чтобы ребенка положили с вами.

— Нам уроды не нужны! — прозвучало в стерильной тишине твердо и однозначно. — Я подпишу все бумаги. Отпустите меня домой!