Андрей Бычков - Нано и порно

– Э-это?.. Усы.

– Усы?

– Да, усы.

Альберт Рафаилович как-то по-бабьи заморгал, и нос его покраснел.

– А зачем они вам? – тихо спросил тогда Алексей Петрович.

Перед ним все еще был не просто Альберт Рафаилович, а грозный Навуходоносор, знаток его душевных секретов – при галстуке, в пиджаке и с крупным малиновым носом. Настольная лампа по-прежнему сияла в начищенных до блеска ботинках, а по икрам поднимались черные и безжалостные носки. О, это все еще был Навуходоносор! Хоть бы и с отклеившимися усами.

Альберт Рафаилович тяжело задышал, готовясь к самому худшему.

– Они… мне? Да они… это, – он вдруг засмеялся, воровато оглядываясь. Вокруг молчаливо и грозно высились парты. – Да мне их… подарили на день рождения!

А Алексей Петрович уже медленно готовился к прыжку.

– А, может быть, на день смерти?

– Мне сказали, что мне это идет!

Альберт Рафаилович отступал, пытаясь мягко втиснуть свои полноватые формы в пустые парты и протиснуться между ними к двери.

– А зачем? – вкрадчиво улыбаясь, спросил Алексей Петрович.

– На… на пользу анализа.

– Какого еще анализа?

Алексей Петрович замер. Сквозь щели в бессмысленности смысла он наблюдал. Наблюдал, разумеется, не он один. Наблюдал и его демоний. Оставалась секунда, может быть две.

– Психоанализа!

– Да чё ты меня все дуришь с этим своим психоанализом! – страшно закричал тут Алексей Петрович. – Что же это за психоанализ такой, если я в результате твоего анализа теряю жену?!

– Эт-то не моего. Эт-то оригинальное учение Зигмунда Фрейда…

– Оригинальное? Да врешь ты все, жопа еврейская! А как же майевтики Сократа?

– Сократ? Но он ведь, как известно, был одержим демоном…

– Демонием!

– Ну хорошо, пусть демонием…

– Который есть у каждой человеческой души! А от сократовского пошла вся новейшая философия! В том числе и твой психоанализ!

– Ах вот вы куда? – рассмеялся тут Альберт Рафаилович. – Опять за свое, опять за чудо?

Он поправил усы, вновь задирая откровенно малиновый нос. Но было уже поздно. Осинин изогнулся и прыгнул, принимая в полете почти горизонтальное положение. Невидимая сила уже несла его вперед к носу его аналитика. Мышцы Алексея Петровича эластично растягивались, чтобы в момент соприкосновения с носом Альберта Рафаиловича сократиться (да, именно, что, сократиться ). И нанести ему сильнейший аналитический разрез. И не только из-за личной мести. А потому что…

«Мир, блядь, спасать нужно!»

Дуга полета уже заворачивала вниз. Глядя на приближающийся кулак, Альберт Рафаилович закричал. Наступало мгновение, когда наитончайшее, отделяясь от тонкого, становилось собой и только собой. Альберт Рафаилович отпрыгнул, пытаясь принять каратистскую стойку, но, увы, споткнулся о ножку парты и опрокинулся назад. И удар, предназначенный его носу, со всей своей стремительной силой пришелся по… причинному месту.

Молодой уролог Иван Иванович Иванов, которого посетил наш герой сразу после разборки с психоаналитиком был в хорошей, правильной форме. Хотя в глубине души Иван Иванович почему-то считал себя человеком без фаллоса. От вопроса же, что это была за глубина и кто там, в этой глубине так считал (что за этакий за счетовод) Иван Иванович предпочитал отмахиваться. Пенис, конечно же, у Иванова был. А вот фаллоса, как полагал этот таинственный счетовод, и не было. Конечно же, как каждый интеллигентный человек, Иван Иванович знал, чем отличается пенис от фаллоса. Пенис – это, так сказать, всего лишь член, которым так любит поиграться в детстве каждый мальчик. А вот фаллос… – это, господа, совсем другое дело. Святое это дело, господа. И оно крепнет и растет вместе с нашим драгоценным мужским «Я»!

Кстати сказать, пенис у Ивана Ивановича был маленький и формы, если уж честно, не очень-то и правильной. Ну, как орех, скажем, грецкий или инжир.

Зато лицо у нашего молодого уролога было тонкое и с рыжими волосинками. А когда он прятал верхнюю губу за нижнюю, то это придавало его лицу очень даже глубокомысленный вид. Когда же при этом Иван Иванович еще и натягивал надгубье (при этом у него слегка приподнимались и кончики ушей) и взглядывал на своего пациента через узкие модные очки, то действовало это, надо сказать, очень и очень даже отрезвляюще.

За пределами поликлиники Иванов был милый в общем-то и тонкий человек, знаток Баха и Шумана, человек интеллигентнейший во всех отношениях, любитель литератур-ры. И почему он пошел в урологи многим было не совсем понятно. Когда же его деликатно об этом спрашивали, то он обычно как-то загадочно икал.