Сергей Волков - Красная Казанова

Предисловие Вместо предисловия Недавно, при сносе старинного особняка, разгороженного в советское время на коммуналки, мне в руки попал семейный архив начала прошлого века (записи неизвестного автора в тетради, отдельные листки, пачка писем, фотографии…). Всё, по большей части, ерунда, но дневник показался настолько интересным, что я приведу его здесь, местами дополненным собственными вставками, поскольку тетрадь сильно повреждена. Так на обложке можно разобрать лишь некое подобие эпиграфа: «В январе прошлого, 1928 года, на столе товарища Будённого оказался растрёпанный, четырёхлетней давности, номер «Радиолюбителя», со статьёй об удивительном открытии английского физика Гринделя Матьюза. Каким ветром этот, сугубо научный журнал, занесло в кабинет инспектора кавалерии РККА — так и осталось тайной (не иначе подбросили недоброжелатели), но известно доподлинно, что именно тогда Семён Михайлович и произнес свою историческую фразу: — Гриндель Мать… его! И пошло-поехало…» Далее три страницы отсутствуют и я начну прямо с четвёртой.

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Эпилог

Недавно, при сносе старинного особняка, разгороженного в советское время на коммуналки, мне в руки попал семейный архив начала прошлого века (записи неизвестного автора в тетради, отдельные листки, пачка писем, фотографии…). Всё, по большей части, ерунда, но дневник показался настолько интересным, что я приведу его здесь, местами дополненным собственными вставками, поскольку тетрадь сильно повреждена. Так на обложке можно разобрать лишь некое подобие эпиграфа:

«В январе прошлого, 1928 года, на столе товарища Будённого оказался растрёпанный, четырёхлетней давности, номер «Радиолюбителя», со статьёй об удивительном открытии английского физика Гринделя Матьюза.

Каким ветром этот, сугубо научный журнал, занесло в кабинет инспектора кавалерии РККА — так и осталось тайной (не иначе подбросили недоброжелатели), но известно доподлинно, что именно тогда Семён Михайлович и произнес свою историческую фразу:

— Гриндель Мать… его! И пошло-поехало…»

Далее три страницы отсутствуют и я начну прямо с четвёртой.

В очередях за керосином и на базаре уже вовсю обсуждали новость, а Прохор Филиппович ещё ничего не знал. Оно и понятно, слухи не интересуют начальство, которому о происшествиях обязаны докладывать заместители, но последние, что общеизвестно, за керосином тоже не ходят. Однако, знать Прохору Филипповичу всё-таки следовало, поскольку он, Прохор Филиппович Куропатка, являлся руководителем трамвайного депо имени пролетарского поэта Максима Горького, или попросту — главным по общественному транспорту. А сомнительную, сладко пахнущую скандалом информацию распространяли как раз пассажиры десятого маршрута.

Справедливости ради, надо заметить, что уже в воскресенье, в бане, когда Прохор Филиппович не спеша расстёгивал свои ярко-оранжевые краги, его ухо уловило брошенное кем-то с присвистом:

— …в трамвае?! Лихо!

Оглянувшись, ГПОТ увидел остриженного «под ноль», конопатого пионера (из одежды на мальчишке оставался только алый галстук). Пацан, размахивая руками, плёл что-то про десятую линию, приятели поминутно перебивали:

— Брешешь!

— Поклянись!

Но что такого особенного могло там произойти, разве какая-нибудь привередливая дамочка из «бывших» ляпнула по роже завалившемуся ей на колени нахалу

Вообще же, центральная или «Пузырёвская» (по фамилии прежних владельцев) баня давно слыла рассадником всяческих небылиц. Любая несуразица, да что там! Просто белиберда, пущенная мимоходом в общем зале женского отделения, пересказывалась, перевиралась, обрастала подробностями и отправлялась гулять по улицам и переулкам, в качестве факта, совершенно достоверного. С баней не могла конкурировать ни пресса, ни полюбившаяся обывателям радиогазета Московской передающей станции имени товарища Попова.