Кир Шаманов - Дурные дети Перестройки

Полтора месяца были проведены на свежем кладбищенском воздухе, как-то само собой прямо там организовались все причиндалы, мы варили на сухом горючем и ставились прямо на лавочках около могил, лето заканчивалось.

Начался первый глубокий заторч. К счастью, в той хрущёвке, в подвале которой я спал раньше, прогуливая завод, появился Юра Алма-Атинский. У него дома постоянно было несколько кубометров травы, и я был к нему вхож. Траву надо было куда-то девать, и рок-клуб «ТаМtAm» всё чаще давал нам со Стеничем повод для совместных поездок на Васильевский. Я продавал траву в «ТаМtAm»-е по четвергам и пятницам и покупал там же кислоту для всего района, а на районе брал ширево и траву стаканами и килограммами для новых друзей из «ТаМtAm»-а, всё было отлажено. Но обнаружив там городской центр сбыта «кислоты», я случайно растворился в ней на несколько месяцев, что первый раз спасло меня от тотального старчивания на опиатах. У меня было хорошее время, дома всегда лежало под килограмм травы, поэтому в количестве «кислоты» я себе не отказывал, взаимовыгодно обменивая её оптом на траву и даже сбив себе до нуля дозу на ширеве. Стенич же в «ТаМtAm»-е занимался активными возлияниями с панковнёй типа «Короля и Шута», «Хулиганов» и «Золотых Львов», пытался клеить не очень красивых тёлок. Я же больше тянулся к психоделочке, что мне не мешало иногда брить голову и прыгать со скинхедами на концертах «Химеры», «Ножей» и «Дельфинов», «Кинг Конгов», и часто из «ТаМtAm»-а шёл сразу в «Тоннель», тамошние тёлки мне нравились больше.

Основной мой заработок в 15–18 лет — «возка пассажиров». Это когда у вас есть хороший барыга и доверчивая клиентура. Чтобы купить максимальное количество продукта, лучше всего сложить всех страждущих в один кэш и купить оптом, потом поделив приобретённое не поровну и не на всех, забодяжив и намылив лишнего. Мне всегда везло с барыгами, и несколько раз у меня оседали мультипликационные пачки денег и мешки травы, так что самому торговать стало практически не нужно, только помогать или «возить пассажиров».

Родители уже плотно увлеклись тогда спиртом «Рояль», и единственная тема разговора была в риторическом и пьяном выяснении у меня — когда же я устроюсь на работу? Я уже твердо отвечал: «Никогда». Однако, когда пытался давать родителям денег, заработанных на посреднических операциях, вызывал страшную истерику и обвинения в воровстве и святотатстве. Посему, чтобы никого не травмировать, я решил ничего родителям не говорить и ничем с ними не делиться, меньше знают — крепче спят…

Однажды на концерте «Ножей» я убрался «кислотой» так, что, кажется, дальше меня был только Тима Земляникин да знакомый скинхед-омоновец, весь уделанный татуировками с орлами и свастиками, барабанщик какой-то фашистской группы. Он сидел в углу и бил палочками по полу, пуская пену изо рта и бессмысленно вращая глазами. Помню отчётливый клип, как из этой кислотной каши выскакивает пьяный в говно Стенич и начинает тянуть меня спасать этого скина, дескать, ему хуёво и надо помочь. Но я, пытаясь сохранять видимость нормального, балансируя на грани такого же передоза, ибо проставил себе более 0,1 «кислоты», что уложило бы и семерых, разжёвывая пластилиновые губы, мычу Боре:

— Всё нормально, отличный концерт! — и вновь растворяюсь в коллективном бессознательном.

Следующий кадр, который всплывает из серо-буро-малинового тумана моей памяти, — это разбегающиеся люди и разъярённый Стенич. Ставший на тот момент вполне упитанным под маминым и больничным присмотром, Боря избивал ногами какого-то парня, да с такой прытью и яростью, что я от него и не ожидал. Заметив меня, он подбегает и, показывая на окровавленное лицо парня с заплывающими глазами, спрашивает:

— Это Ян? Он ведь с Олеськой Струновой встречался?

— Нет! Нет! Я не Ян! — кричит и умоляет парень.

— Яничегонезнапанимаю! — то ли жую, то ли говорю в невминозе я.

— Если ты Ян, то у тебя должна быть татуировка с тигром на руке! Показывай! — требует Стенич.

Парень показывает руку, там ничего нет.

— Другую! — Парень показывает другую руку, и там действительно голова тигра.

— Ах ты, ссука! — вскипает с новой досадой было растерявшийся Стенич и бьёт парню, стоящему на карачках, в лицо ногой в совдеповском тяжёлом рабочем ботинке, в который Стенич для верности всегда вкручивал винты.