Михаил Веллер - Веритофобия

И они провели работу — кладезь наслаждений для любителей семантики и семиотики. Они стали вербально и семантически оформлять явления. Для их обозначения они изобретали и вводили в употребление новые слова, придавая им нужные, заданные коннотации. Это был революционный прорыв в области социальной лингвистики.

Скажем. В любом школьном классе новичка встречают несколько настороженно. Кто он, каков? Задира или тихоня, сильный или слабый, умный или так себе, спокойно войдет в сложившиеся отношения или начнет выступать и показывать себя? И класс незаметно и неощутимо напрягается, готовый поддержать своих и сложившийся порядок на случай какого-либо конфликта, какой-либо попытки новичка изменить то, что есть.

Это нормальная реакция любой социальной системы на введение нового члена. Реакция самосохранения. Консервативная. И каждый дорожит своим местом. Любые перемены чреваты возможными ухудшениями и сложностями, борьбой за свои интересы. Конечно тут напряжешься.

А если твоему батальону придают ударную роту? И ее гордые воины смотрят свысока на твоих бойцов, и возникают стычки самолюбивых двадцатилетних солдат, отстаивающих свою иерархию авторитетов? Любому командиру это известно.

Как встречают новых соседей, въехавших в коммуналку? Нового зека в камере? Новую семью в деревне? Неизвестного матроса в сработанном экипаже? Настороженно встречают. Присматриваются. Пробуют на зуб. Составляют постепенно мнение. И не о каждом это мнение будет положительным. Иногда и сука какая въедет, упаси боже, не зарадуешься.

Все это должно быть очевидно любому социопсихологу. Банально. Групповой консерватизм. Нормально.

А если новичков группа, и у них свои обычаи, и они все делают вместе? И не торопятся перенимать все ваши обычаи и привычки? И готовы к агрессивной реакции, если им что не нравится? Да ну их на фиг. Лучше не надо. Лучше мы без них.

А медики подтвердят: у старожилов скачет давление, часто возникает беспокойство, рассеянное внимание, понизилась работоспособность. В стрессе они, короче. И с точки зрения медицины им такое соседство не рекомендуется.

Но чернокожие мусульмане из Судана, приплывшие в Италию и перебравшиеся во Францию, замусоривают города и громко негодуют, что им дают мало всего хорошего, устраивая массовые акции недовольства. Ну, кто-то иногда кого-то изнасилует, ну, кто-то приторговывает наркотиками, ну, кто-то пописал на улице. Но многие коренные жители этой страны — ну, из того народа, который ее когда-то отвоевывал, потом строил, благоустраивал, проливал кровь и пот, хоронил предков, веками создавал ее культуру и гордится ею — да, так эти жители говорят: на хрен нам здесь эти мигранты нужны? Если они, которых мы кормим и содержим, вместо того, чтобы благодарно молчать в тряпочку, еще хамят и мешают? Им дома плохо? Так пусть сделают себе хорошо! Или живут здесь, поджав хвост, тихо!

Тут выходит вперед Политкорректность, негодующе постукивает пальцем по трибуне, и брызги изо рта летят в микрофон. Это ксенофобия, обличает Политкорректность.

А ксенофобия — это плохо. Стыдно, позорно, предосудительно, отстало, безнравственно! Это животный атавизм, недопустимый в цивилизованных людях! Это первобытный страх перед чужими. Это закрытость для нового, для открытого мира, для развития на началах всеобщего мира и сотрудничества. Ксенофобия свойственна фашизму! Разве вы фашисты?.. Ну так идите по домам и работайте над собой, чтоб больше так не говорить. Людей надо любить! Несчастным надо помогать! А не гнать тех, кому плохо.

То есть. Социальную и социопсихологическую природу ксенофобии официальная наука пускает по ведомству биологии: это атавистический инстинкт отторжения чужого вида. С ним надо бороться. Потому что все люди — вполне одного биологического вида, они могут давать совместное потомство, это главное доказательство. Биологическое отторжение (спасибо что хоть его признают) они абсолютизируют и распространяют на чисто социальные отношения.

Биологическая ксенофобия никак не дает себя знать, если человек рядом с тобой в одной среде, на одних правах, так же работает и так же живет, ничем не отличаясь от тебя по жизни, кроме цвета кожи, или черт лица и тому подобное. Вскоре эти отличия — не более чем его индивидуальные особенности, как веснушки, лысина или кривые ноги, скажем.

А социальное отторжение — это неприятие группы по жизненно, социально значимым признакам: агрессивность, вороватость, лживость, наглость, неряшливость, лень, нетерпимость. Скажем, восприятие чеченцев — это трафарет агрессивной наглости и жестокости, трафарет цыган — неопрятное жуликоватое попрошайничество и воровство. И биология здесь ни при чем, они бывают очень красивы и обаятельны. Дружить и любить с такими — за милую душу. Вот только не надо, чтоб вас здесь было много, мы хотим жить у себя дома. А хочешь жить у нас — стань одним из нас, таким же, как мы, и отлично. Мы согласны, чтоб ты, классный парень, влился в наш народ. Мы не согласны, чтобы ваш народ жил вместо нашего на части нашей земли, по вашим обычаям. Мы не согласны заменяться вами на нашей земле, понимаете?