Михаил Веллер - Веритофобия

И каждому человеку этой системы присущ социальный инстинкт. Он заставляет людей собираться в группы, выяснять, кто сильнее и слабее, кто на что лучше пригоден — и создавать социальную иерархию. Проще всего понятна суть иерархии на примере воинской части: стрелки, пулеметчики, артиллеристы, танкисты, водители, санитары, повара. Аспект специализации — и аспект соподчинения: сержанты, лейтенанты, майоры, полковник.

Из двери высовывается Суворов Александр Васильевич, трясет седым хохолком и кричит петушиным голосом: «Каждый солдат должен знать свой маневр!» То есть: каждый член социума должен знать, что он должен делать.

Он и знает.

В первобытной стае, а хоть и в племени дикарей, все просто: охота — все мужчины на охоту, собирать корешки — все бабы в поле, убили кабана — все жрут вокруг костра, переходим на новое стойбище — все собрались и пошли за вождем. Единообразие. И всеобщее согласие. Делай как все. А не захочешь — вождь мигом вломит и подчинит, остальные добавят, а потом еще и худший кусок тебе достанется.

Когда-то в СССР, мечтая свалить за бугор и посмотреть свободный мир, мы не представляли, каким тяжким наказанием было изгнание. Это изгнание Солженицына и Растроповича воспринималось как возможность жить в лучшей части цивилизованного мира. Но изгнание из древнегреческого полиса обрекало на бесправие: ты нигде больше не имел прав гражданства, ты был в обществе никто, не имел друзей и сторонников, приблудный ты был, а если еще и нищий — вообще жрать нечего, иди в услужение. Но в первобытном племени изгнание равнялось смерти. Тебе было не защититься от врагов — убьют и съедят. И вообще трудно прокормиться.

Итак. Единство. Оно начинается — где? В головах. Единство племени начиналось на уровне единства представлений о том, как жить и действовать. Установившийся давно порядок мыслился единственно правильным и возможным. Вот координация и единство действий пчел, собирающих нектар или прогоняющих агрессора от улья — это проявление простого инстинкта. Координация волков, поделившихся для охоты на загонщиков и засаду — более сложное единство действий. А согласованность дикарей, сделавших дубины и копья, соорудивших яму с кольями и загнавших туда быка — это еще сложнее.

Короче. Члены племени имеют одинаковое мнение по всем вопросам: как охотиться, воевать и жить. Вначале могут посовещаться, бывает. А дальше — решение вождя и альфа-самцов обсуждению не подлежат. Мы с ними до сих пор выжили — значит, они правы. Они знают. И мы тоже знаем — все вместе.

А если ты один прав — а они все не правы? Но у тебя низкий ранг, и тебя не слушают? Подчиняйся и верь. Со всеми — ты можешь выжить, если даже решение их не верно. Но один — ты точно в поле не воин, не выживешь, конец тебе. Лучше поддерживай их изо всех сил. Тогда вероятнее будет успех.

То есть. Специфика социального инстинкта такова. Что лучше ошибиться вместе со всеми, чем быть правым одному. Придерживаться общего мнения — с точки зрения выживания и успеха вместе с группой — в конце концов, на уровне больших числе, всегда выгоднее. То есть правильнее.

Мое дело сказать правду, а не заставлять верить в нее.

С правдой надо жить, как при огне: ни сильно приближаться, чтоб не ожег, ни далеко отходить, чтоб не замерзнуть.

Подобно большинству смертных, менее всего капитан Левассер интересовался правдой о себе.

Я говорю правду постольку, поскольку я осмеливаюсь ее говорить; чем старше я становлюсь, тем реже осмеливаюсь это делать.

Если ложь на краткий срок и может быть полезна, то по мере времени она неизбежно оказывается вредна. Напротив, правда со временем всегда оказывается полезной, хотя прямо сейчас, возможно, она принесет вред.

Вот что стоит за инстинктивным представлением: «Как все делают — так и правильно».