Михаил Веллер - Веритофобия

Пятое — вытекает из четвертого: атомизация социума. Нет у тебя группы, коллектива, социума — есть ты как член человечества. Все равны, понятие патриотизма вредно, понятие родины архаично, люди свободно живут где хотят, не надо розни. Ты ни за кого не отвечаешь — и за тебя никто.

Вот по этим пяти идеологическим причинам политкорректность принципиально и наотрез отрицает правду: один за всех — и все за одного, в труде и празднике, войне и мире, награде и наказании.

…Утонченный цинизм этой лжи-идеологии усугубляется тем, что вся белая раса, прежде всего мужчины, должны нести коллективную вину за рабовладение и колонизаторство предков, отнюдь не всех, века назад. (Что иначе африканцы и сегодня оставались бы в Африке дикарями — упоминать нельзя, это оскорбительно и неполиткорректно.) Но заявлять о коллективной вине афроамериканцев за превращение Детройта в бандитскую трущобу, вине пакистанцев за превращение Ротерхема в заповедник насильников, вине негров Зимбабве за этническую чистку белых и создание голода в обнищавшей стране — а вот это никогда.

Итальянский фашизм как создание Маринетти, Де Амбриса, Джентиле и Муссолини — это корпоративное патерналистское государство с единой идеологией, которое регулирует все стороны жизни граждан и обеспечивает их равноправие и максимальное участие в управлении этим государством. Его экономической основой является государственный социализм, сглаживающий противоречия между классами и группами и совмещающий их интересы. Его этика консервативна, а эстетика традиционна — они являют отсыл к здоровью, жизнелюбию и силе Возрождения. Во главу угла ставятся интересы нации, причем понятие нации отрицает сугубо расовый подход. «Нация не есть раса или географическая местность, но длящаяся в истории группа», — писал Муссолини — дуче, несменяемый вождь фашистской Италии.

Отдельно подчеркивать тоталитарный характер итальянского фашизма вряд ли правомерно — ибо любой социализм на практике дает тоталитарное государство, проявляющее свой характер раньше или позже; и чем дальше, тем сильнее. Социализм включает в себя распределительную систему преимуществ и благ, для чего создает бюрократические распределительные органы, каковые органы объективно стремятся к полноте своей власти и контролю за всеми сторонами жизни граждан в целях именно что справедливого распределения всего. А что есть справедливость — эти органы решают сами. А для ее соблюдения создаются надзирающие органы, которые тут же выделяют из себя карающие. В помощь порядку появляются органы пропаганды. И вот вы уже в Англии Оруэлла.

Германский национал-социализм — был именно социализмом как государство равенства трудящихся арийской расы. Единая партия, единая идеология, вождь — должны были обеспечивать единство нации для максимально эффективного решения стоящих перед ней задач. К ним относились расширение жизненного пространства, милитаризация, расовое очищение, улучшение здоровья и быта нации, то есть: строительство дорог, ликвидация безработицы, помощь сельскому хозяйству, поощрение крепкой семьи и деторождения, развитие физкультуры и туризма, осуждение курения. Народность и классицизм в искусстве и культуре. Укрепление патриотизма. Инакомыслие запрещено, тоталитаризм во всей духовной сфере еще более явен, чем в хозяйственной.

(И я не могу удержаться от лирического отступления — эдакой горькой ностальгии по непоправимому. В Советском Союзе, с 1973 по 1988 год, меня правили редакторы — все, что я писал и пытался публиковать. Я был первым по русскому языку везде, где учился, я кончил с золотой медалью школу и русское отделение филфака Ленинградского университета, я работал учителем русского языка, корректором, редактором и журналистом — и все это ни хрена не помогало! Они меня правили! Хотя сами писать не умели! Или умели, но слабенько и тихенько. Они в отшлифованном тексте коротких рассказов неуклонно норовили сменить «дорожки» на «тропинки», а «тропинки» на «дорожки». Я орал, рыдал и недоумевал: зачем??? Почему за ту же зарплату не отдать текст в набор сразу и не корпеть зря? Потом я понял: человеку несносна его ненужность, он должен делать хоть что-то, чтобы утвердить себя как личность и работника.

Советская эпоха кончилась. Все мои редакторы или впали в ничтожество, или вовсе исчезли. Все их исправления я давно выбросил и восстановил изначальные чистые тексты. И вот полжизни спустя до меня дошло. Механизм появления советской редактуры как литобработки мне был известен давно. Но его объективная и мудрая сущность была верной.