Михаил Веллер - Веритофобия

А что же — в результате тяги русского человека к справедливости — жизнь в России справедливее, чем в других странах? Мы вот все немцев презирали за расчетливость, экономность и меркантильную протестантскую мораль. Где уж фрицам до русской широкой души и тяги к справедливости! Ну и как — где выше разрыв между сверхбогачами и нищими — в Германии или в России? Где легче жить приличнее, где проще найти общий язык с чиновником, где суд будет судить тебя по справедливости, а не по звонку и не за взятку? Где тебя легко кинут и не отдадут заработанного — в Германии или в России?

Где больше всего в мире брошенных детей? Три раза перечитайте эту фразу, пожалуйста. Да, в России. И вы будете петь о тяге русского человека к справедливости? Тянется. Признаем честно — тянется. Нет, не только к бутылке или в чужой карман. Ко всему хорошему тянется прежде плохого, ну в основном. И к справедливости тоже тянется. Но — не больше других. Скорее меньше. Уж пардон.

Вот он угнетен в бесправии своем — и мечтает о справедливости. А стал чиновником — и забыл о справедливости. А тянется к своей выгоде и начальству.

Чем больше человека обидели — тем больше он мечтает о справедливости. Тянется, можно сказать. А русский человек обижен всю историю. Оттого он мечтатель.

Но обиженный и справедливый — это разные вещи. Уж очень легко и быстро русский человек превращается при случае из обиженного в обидчика. Из толпы вынь, на ступень возвысь, в кресло посади и защиту дай. И тогда гляди, как он будет тянуться к справедливости.

Он тянется к справедливости, когда она ему очень нужна — потому что нету. А получив власть насаждать справедливость — вдруг начинает употреблять власть на другое.

Норманнское мироустройство — это право сильного, и плевать на договоры, слезы и кровь. Ордынская система права: кто выше — тот всегда прав, но основные законы соблюдаются свято. Итоговый после всех наложений русский вариант: кто выше — всегда прав, ему все можно, плевать на договоры и законы.

В этой системе большинство всегда будет угнетено и бесправно. Опущено и обижено. И будет жутко тянуться к справедливости.

Если потянутся совсем сильно — будет революция и гражданская война. Где под справедливостью мгновенно понимается интерес мой личный и моей команды. То есть сначала мои взгляды и принципы — но взгляды и принципы революционера всегда таковы, что всем инакомыслящим и инакоживущим должно быть плохо или совсем плохо. Заправь-ка ленту в пулемет. Сейчас мы установим справедливость.

Жакерия, восстание Уота Тайлера, война маздакитов — все это борьба за справедливость. Очень сильно люди тянулись.

Так что выделение русской тяги к справедливости — обычное завышение групповой моральной самооценки. Смесь легкой глупости с тяжелым самоуважением. Простительный комплиментарный национализм. Легкий такой зефирный шовинизм. Косметическая ложь — как утренний макияж дамы. Дама не так дурна, но всегда приятно выглядеть лучше.

А вот ты скажи ему, что ни фига русский не тянется к справедливости. Особенно политики, олигархи, суды с полицией и телевизионщики с рекламщиками. Про угнетателей он согласится. А вот за весь народ — даже не обидится. Просто не поверит и сочтет тебя оскорбителем и дураком в одном лице.

Вот все по отдельности — или жадные эгоистичные гады при власти, или обиженные бесправные людишки. Но все вместе — не замай! — это народ. И абстрактная часть этого вообщешного народа — человек, и вот он и тянется. К чему надо. К справедливости.

Потребность в национальной гордости и достоинстве, в национальном самоуважении и высокой национальной самооценке — перешибают правду, если она ущемляет эти чувства. И, не в силах отрицать очевидные аргументы — человек все равно остается при своем убеждении. Потому что на самом деле это не убеждение, а чувство. И чувство необходимое. Позитивное самоощущение. Иное состояние — это психическая болезнь. А болезней организм вообще и психика в частности стремится всячески избегать. Закон природы потому что. Чтоб не разладиться и не сдохнуть в больном раздрызге раньше срока.

В СССР мы жили в самом передовом обществе в мире. У нас отсутствовала эксплуатация человека человеком. Народ был хозяином всего. Народ состоял из двух трудящихся классов — рабочих и крестьян. И еще классовой прослойки трудовой интеллигенции.

Всю жизнь мы не догадывались спросить, между чем и чем эта прослойка прослоена. Но было и так понятно: прослойка — это недо-класс, под-класс, это ниже и меньше класса, не так значимо. Но тоже дружественно, поскольку она тоже трудящаяся.