Владимир Сотников - Пролитая вода

– Я в это время жил в деревне.

– И не встречались с ним?

– Нет. Мы долго не встречались, не писали писем, и когда я приехал к нему повидаться, то узнал от его матери, что он уже уехал.

– И вы раньше с ним никогда не беседовали на эту тему – о возможном отъезде?

– Мы говорили с ним на другие темы.

– Какие?

– Ну, как бы это сказать – о творчестве, наверное. О невыразимом в словах. Не знаю, я не могу это передать. О жизни и смерти.

Тенишев улыбнулся. Его собеседник хмыкнул.

– Мы дружили, хорошо понимали друг друга, ну что еще можно сказать? – слегка раздраженно добавил Тенишев.

– Хорошо, оставим вашего друга. Но характеристика, которую он невольно вам выдал, привлекает к вам внимание. Взгляните на ситуацию со стороны: вы пользовались его особенным расположением, уважением и, конечно же, подверглись какому-то влиянию с его стороны. После института год вы живете в деревне и не остаетесь там работать, а уезжаете, и куда – в Москву. На литературных курсах вы – одна из самых заметных фигур. Но самое интересное: вместо учебы, вместо творчества вы опять заводите такие связи, которые уже не могут не вызвать у нас опасения за вашу дальнейшую судьбу. Я говорю о девушке, в обществе которой я видел вас в ЦДЛ.

– Я не понимаю, при чем здесь моя личная жизнь?

– Это уже не личная жизнь. И надо же случиться такому совпадению: я навожу справки, чтобы узнать, кто этот молодой человек, который так благородно защищал от меня свою даму, и узнаю, что вы – тот самый человек, с которым мы и собирались побеседовать о вашем уехавшем друге! Я бы не вдавался в эти подробности – но ведь совпадение! Многовато для одного человека таких знакомств: сначала уезжает за границу один друг, сейчас – вторая… подруга. И между этими событиями – ваш переезд в Москву. Вот что нас заставило пригласить вас на встречу. Как видите, я предельно откровенен. Прошу и вас отвечать взаимностью.

– Какая подруга? Кто – уезжает? Она… уже уехала, вы хотите сказать?

Тенишев был ошеломлен, он сразу все понял, но не мог быстро прийти в себя.

– Или вы действительно сложный человек и искусно притворяетесь, или – сама простота. Извините, по долгу службы я выбираю первое. Вы что, действительно не знаете, что она подала документы на отъезд?

– Нет. Не знал.

Тенишев оглянулся на молчаливого коллегу Смирнова, на дверь, словно собирался сейчас открыть ее и выйти поскорее из этого номера. Тревога от исчезновения Анны заполнила его до отказа, и уже неинтересны стали эти люди, непонятно чего ждущие от него.

– Значит, так. Вы хорошенько все обдумаете до нашей следующей встречи, я ничего пока советовать не буду. Вы человек умный и сами все поймете. И не забудьте, пожалуйста, о своем обещании. Подберите что-нибудь из своего, мне почитать. Хорошо? До свидания.

Тенишев кивнул – он был рад такому внезапному окончанию разговора. Сзади уже открылась дверь.

По коридору Тенишев шел медленно, глядя, как под ноги плывет бесконечная ковровая дорожка.

Была оттепель. В мареве сырого воздуха проносились машины, разбрызгивая колесами жижу, месили мокрый снег прохожие, из булочной уборщица шваброй выкатывала целую лужу. Тенишев почему-то зашел в эту булочную, посмотрел на очередь у кассы и вдруг ощутил пугающую замкнутость помещения. Он повернулся к двери, но в нее входили и входили люди, и он с трудом, протискиваясь боком, выскочил обратно на улицу. На углу дома прогрохотал лед в водосточной трубе, и этот звук вывел Тенишева из оцепенения. Быстрым шагом он пошел по переулку – там, впереди, за поворотом, был дом Анны.

После звонка привычно застыла за дверью тишина. Вдруг Тенишев заметил у своих ног окурок, который он в прошлый раз ногой подбил под самую дверь. Значит, дверь открывалась, значит, Анна приходила сюда. Странная уверенность, что он увидит ее сегодня, успокоила Тенишева.

Дома он, не раздеваясь, стоял у окна и смотрел во двор. И почему-то вспомнил, как в детстве научился плавать. Он отошел от берега дальше, чем обычно, и вдруг провалился в яму – дно ушло из-под ног, и он погрузился с головой. Ужас ослепил его на секунду, он чувствовал, что не может всплыть, не может подпрыгнуть вверх: не было опоры под ногами. И вдруг почувствовал, что может двигаться не вверх, а в сторону, начал изо всех сил барахтаться, повернулся горизонтально и, хотя уже не хватало воздуха, боялся опустить ноги вниз. И встал на ноги, только когда вода была по пояс. Со страхом и удивлением оглянулся на воду, в которой еще поднимались пузырьки, и понял, что он – плыл, хоть под водой, но плыл. Страх смешался с восторгом, он долго сидел на берегу, вспоминая свои движения в воде, и думал, что сидит и учится плавать, – здесь, на берегу, медленно успокаиваясь.