Владислав Леонов - Мальчишка в сбитом самолете

— Ц ы ган. Местный.

Молоденький никак не хотел отпускать Борю, думал, сопел, старался делать зверское лицо, но ему это не удавалось. Он быстро оглянулся.

Его товарищи нетерпеливо топтались у машины, уже и дверцы были распахнуты, а молоденький все не унимался. Вытащил из кармана фотографию Эммы, потребовал:

— Где данная гражданка скрывается? Кто спрятал? Адрес! Отвечать! Быстро!

— А-а, — протянул Боря, — тык, это, ушла она, понимаешь ли. Рано утром. С сумкой ушла. В ту сторону.

И махнул рукой куда-то в сторону ближних сосновых лесов.

— Так? Он не брешет? — неожиданно уставился на меня курносый.

Я отрицательно помотал головой, ничего не понимая. Знал, что врать взрослым нехорошо, но и сказать правду о тете Гриппе этому, начищенному до блеска человеку я не решился.

Военные еще немного потоптались у машины, вытирая пот со лба, поговорили о чем-то и уехали, сердито хлопнув дверцами. Когда пыль рассеялась, Боря крепко пожал мне руку и сказал:

— Молодец, мужик!

Я спросил его, за что их арестовали. Они же хорошие люди. Боря ответил не сразу, и ответ его ничего мне не объяснил:

— За то и арестовали. Вырастешь — поймешь. И знаешь, парень, чем меньше будем о них болтать, тем лучше.

И верно: мало кто вспоминал о Фокиных, хоть мне страшно хотелось узнать, куда пропала красивая Эмма. Мама с папой как-то заговорили о ней, но, едва я вошел, они сразу замолчали, и лица у них были какие-то встревоженные. Забегал я к тете Гриппе, будто за хлебушком с маслом, и Эммы в их комнате не находил. Подмечал: тетя Гриппа что-то слишком веселая, Валерка, наоборот, больно серьезен для своего возраста, а Юле вообще не было дела до наших взрослых тайн — она тут же тащила меня поглядеть на новую куклу Марусю.

Очень беспокоилась о девочке домработница Валентина, всех спрашивала, все пожимали плечами. А тетка Фрося плечами не пожимала, она своим могучим плечом так толкнула Валентину, что та упала прямо на цветы в скверике. Не ругалась, поднялась, отряхнула платье и нехорошо посмотрела на Васькину мать.

— Сволочь, напялила чужое платье, — сказала негромко тетка Фрося, когда домработница ушла.

Новость, новость! В город приехал цирк! Мы с мальчишками бегали смотреть, как ставят громадный шатер, выгружают из машин какие-то таинственные ящики. Из кабины выкатился маленький пожилой человечек с собачонкой в руках, показал нам язык и скрылся. Скоро открылась касса, и тот же человечек, но уже без собачонки закричал нам бабьим голосом, высунувшись из круглого оконца кассы:

— Налетай, шпана!

Мы кинулись по домам за деньгами. Билеты купили, наверное, все из нашего двора. Мальчишки, мои друзья, разглядывали розовые листочки, каждый выучил наизусть свой ряд и заветное место, откуда завтра будет видно все-все.

Заснул я поздно, а проснулся с рассветом: кто-то стучал молотком под окнами. Мы высунулись на улицу. На столбе какие-то дядьки прилаживали громкоговоритель.

— Включай радио! Война! — крикнули они нам.

Папа сунул вилку в розетку. Черная тарелка захрипела, забулькала, но в это время на улице, собирая полуодетую толпу, загремел репродуктор.

Что там говорилось по радио, я не помню, но запомнил, как все вокруг вдруг изменилось: лица людей окаменели, в растерянности они смотрели друг на друга. Папа вышел в рабочей одежде и побежал трусцой на завод. За ним вдогонку поспешили дядька Степан и литейщик Захар, суровый муж тети Гриппы. В толпе путались мальчишки, которых матери, как сговорившись, начали испуганно звать зачем-то домой, высунувшись из окон.

— А как же цирк? — спрашивал всех Васька.

А цирк уехал… Да что там цирк! Началась совсем другая, невеселая жизнь. Папа пропадал на заводе. Мама бегала на почту — звонить в Коломну, но очередь к телефону была огромная, а в телеграмме разве обо всем расспросишь, про все разве расскажешь?

Только потом я узнал, что в это самое страшное для страны утро в далекой рязанской деревне Дашках-вторых родилась моя будущая жена, шестой ребенок у матери. Вскоре ее отца забрали уже на третью, после Гражданской и Финской, войну, с которой он не вернулся…

А у нас по улицам зашагали солдаты с винтовками. Везде развесили плакаты с жалким Гитлером, которого колет штыком наш боец. В подъездах, на чердаках и у домов появились ящики с песком, на красных щитах повесили клещи и лопаты — бороться с «зажигалками», которые немцы будут сбрасывать с самолетов. Про эти бомбы рассказывали жителям военные. Они же учили нас надевать противогазы на случай химических атак. Противогазы были нам велики, пропускали воздух, и стекла очков быстро запотевали. «Ничего, — успокаивали нас военные, — всем подберем по размеру, потом».