Лариса Миронова - Детский дом и его обитатели

Численность моего отряда уже достигла рекорда. Работать с таким количеством, тем не менее, не труднее, чем с двадцатью пятью. Потому что дело не в «штуках». Есть коллектив или нет, вот в чём весь фокус.

.. Когда пришли ко мне домой первый раз, самый «мелкий», Витя Беев, ни за что не хотел выпускать мою руку, так и ходил по квартире, «хвостиком»…

Ночью я не сомкнула глаз, до рези вглядываясь в густую темень моей мрачной, с окнами в простенок, на северной стороне дома, комнате. Тугой душный ком стоял в горле. Я не страдала плаксивостью, однако на этот раз словно что-то оборвалось внутри – слёзы текли и текли по моему лицу, и мне не было стыдно этой своей слабости. Мои дикарята, набегавшись до одури по двору и напугав жильцов нашего дома гиканьем и воплями (которыми сопровождалось катанье на роликовых коньках моих дочек), а моих соседей по квартире – вообще доведя до полного шока, теперь крепко сопели в обе дырочки, вольно разметавшись по широченной тахте, которую я некогда соорудила сама из двух дверей и старого дивана. Но вскоре сон их стал тревожным, они метались, стонали, вскрикивали, всхлипывали во сне… Что им в это время снилось?

Если хотите знать, в каком состоянии нервная система ребёнка, посидите хотя бы одну ночь у его постели. Вскакивала и я – воды попить подать, поправить одеяло, сказать что-нибудь ласковое, утешительное… На следующее воскресенье из моего отряда в детдоме осталось пятнадцать ребят. И мы, с трудом умещаясь на вполне конкретных метрам моей комнаты, всерьёз подумывали о том, как бы упорядочить сам процесс гостевания. А ещё через неделю детей в воскресной группе осталось столько, что даже в моей большой комнате, какие только и найдёшь в старых домах прошлого века, укладывать уже негде было. Составили график сразу же в понедельник, и теперь дети ходили ко мне по воскресеньям небольшими группками. Был и ещё нюанс, весьма существенный, – зарплата, исчезающая с фантастической быстротой, диктовала свои жесткие условия. В еде детдомовские дети были куда как привередливее, чем хотя бы мои собственные дети, и, прежде чем начать есть, брезгливо ковырялись в тарелке.

Я очень огорчилась, когда жареную рыбу, почти всю, пришлось выбросить, оказалось – хотят картошки с котлетами и каши. И чтоб в каше – много масла и сахара.

С деньгами просто катастрофа. Первое время продавала книги – а домашнюю библиотечку я начала собирать ещё на первом курсе. Студенческая традиция – тратить ежемесячно хотя бы пятёрку на книги (две-три штуки) – теперь меня буквально спасала: библиотечка у меня более чем за десять лет скопилась уже вполне приличная. Были и книги, которые уже стали библиографической редкостью. И вот теперь все эти сокровища (полная подборка классиков мировой физики и математики, редкие книги по философии) постепенно перекочевали в бук. Оставила лишь самых любимых – Гончарова, Бунина, Достоевского, Тютчева и Лермонтова и ещё несколько книг наших физиков и математиков. Однако и этих денег хватило ненадолго.

Прошёл ещё месяц, и снова в моём бюджете зияла устрашающая брешь – ушёл в бук Ландау (многотомный курс теоретической физики), за ним отправились солидные тёмные тома сто раз переплетённых Бугаева, Лобачевского, Колмогорова… Я уже перестрадала к тому времени страшное для меня решение: к теории физики и точным наукам, скорее всего, уже никогда не вернусь – наука не терпит совместительства.

…А я уже знала почти наверняка, что никогда больше не смогу испытать вновь божественное состояние погружения в ясный и чистый мир математической логики и абстракций, – а это, истинно говорю, давало столько ощущений, столько пищи для души и ума, что передать словами просто невозможно. И как всё это помогало жить! Тряская вязкость, зловещая скука повседневщины вдруг отступала, и будто вырастали крылья, дышалось легко и свободно, мечталось сказочно…

Когда кончились и эти книги, продала пальто (семьдесят), сапоги (пятьдесят), заложила в ломбард колечко (ещё тридцать). Всё. Больше продавать нечего. На работу хожу в брюках и лыжных ботинках. А что – если хотите, хиппую. К такому наряду вполне подходит куртка, даже зимой. Так что всё в порядке.

Но и это ещё не всё. Была и такая, чрезвычайно щекотливая статья расхода:

– Оль Николавна…

– Что тебе, Лиль? – Кузя сопит, украдкой стреляя глазами, не подслушивают ли?

Далее следует душераздирающий рассказ о грядущем приезде очередной пятиюродной тётушки, конечно же, из-за границы и о мифическом дне рождения… Ну и прочая развесистая клюква… Вот, наконец, доходим до главного – кто бы дал денег?