Энтони Бёрджес - Мед для медведей

Оказывается, Белинда лежала не на столе, а на специальной тележке на колесиках. Вцепившись в Пола, она попыталась одновременно оттолкнуть тележку, словно это был башмак с роликами. Металлическая конструкция въехала прямо в спину подметающего осколки человека, который заорал, надо полагать, что-то вовсе уж нецензурное.

– Одежда, – попросил Пол, – где ее одежда? Куда вы дели одежду?

– Кровать, – закричала одна из сестер, почему-то по-немецки, – она должна остаться здесь и лечь в кровать.

Пока Пол тщетно старался собрать воедино свои далеко не блестящие знания немецкого языка, подошла еще одна женщина в белом.

– Мы считаем, что ваша жена должна остаться здесь, – проговорила она на вполне приличном английском. – Необходимо сделать кое-какие анализы.

– Слава богу, – искренне обрадовался Пол, – вы говорите по-английски. А то я совсем уже разуверился в своих знаниях русского. Скажите, что с ней?

– Я – доктор Лазуркина, – представилась женщина. – Я не очень хорошо говорю по-английски. Пока.

Женщина была чисто одета и, пожалуй, довольно красива, но какой-то слишком уж мужской красотой. От нее сильно пахло лекарствами.

– Конечно, – не стал спорить Пол, – конечно. Но что с ней?

– Где ты был? – рыдала Белинда, все еще судорожно прижимаясь к мужу. – Почему ты ушел и покинул меня? У-у-у…

Взъерошенная, с размазанной по лицу косметикой, опухшими и покрасневшими глазами, к тому же еще и завывающая, Белинда выглядела откровенной уродиной. Ухмыляющаяся пожилая женщина, очевидно старая медсестра, успокаивающе похлопывала строптивую пациентку по плечу. Чуть поодаль восседал сутулый мужичок, одетый, как и все присутствующие, в белое. Он не принимал участия во всеобщем бедламе, просто тихо сидел и что-то бормотал себе иод нос. Местный памятник спокойствию.

– Я не виноват, дорогая, – начал оправдываться Пол, прижимая к себе сотрясающееся от рыданий тело, – сначала меня задержали двое чиновников в гостинице, потом я очень долго ждал такси, потом… Успокойся, прошу тебя, дорогая, все позади, больше тебе не о чем волноваться.

– Ты меня не любишь, – хныкала Белинда, – и никогда не любил. Меня, несчастную, никто не любит.

По крайней мере, она прекратила биться в истерике. И то хорошо.

– Любовь, – громко заявила доктор Лазуркина, – это тема, которую всем надлежит как следует изучить. Даже нам, в Советском Союзе. Я имею в виду терапевтическое воздействие любви. Чувство, что тебя не хотят, отвергают твою привязанность, ощущение неудовлетворенности способны оказать разительное воздействие на состояние здоровья пациента. Тут еще так много неизученного!

– Вы превосходно говорите по-английски, – восхитился Пол.

– Психосоматические процессы весьма интересны, – в заключение сообщила доктор Лазуркина, продемонстрировав незаурядные лингвистические способности (любопытно, а какое время она отвела себе по плану на овладение языком в совершенстве?), – предположим, у вас соринка в глазу. Вытащить ее несложно, но как она туда попала? Этот вопрос не дает вам покоя. Случайно? А вдруг пет?

– Спасибо, – сказал Пол, – но пусть с проблемами моей жены разбираются органы здравоохранения нашей страны.

– Ну хорошо, – призналась доктор Лазуркина, – случай показался очень интересным лично мне. Но нужна ваша супруга, чтобы провести некоторые исследования. – И она положила руку на плечо Белинды.

Несчастная вздрогнула, как от удара, потом расслабилась и прошептала:

– Пусть мне вернут одежду. Я хочу домой.

Доктор Лазуркина сурово возразила:

– Она должна остаться. Мы не можем быть уверены, что с ней все будет в порядке, если она не останется под нашим наблюдением. К тому же нам чрезвычайно интересно получить капиталистическую пациентку.

– Я здесь не останусь! – заверещала Белинда, отталкивая от себя твердую, почти мужскую руку (еще и чисто вымытую). – Пусть мне немедленно принесут одежду. Я себя превосходно чувствую! Лучше не бывает! И вполне могу ходить.

Она бодро спрыгнула на пол и сделала несколько шагов в сторону двери.

– У нее только сыпь, – неуверенно сказал Пол. Она так и не прошла: на нежной шее продолжало пламенеть яркое пупырчатое пятно. – Мне еще говорили, что у нее отекли ноги, но я, честно говоря, не вижу никаких отеков.

– Со мной все в порядке, – приплясывала Белинда, – в жизни не чувствовала себя лучше. Пошли отсюда.

– Мы сделали ей обычные инъекции, – сказала доктор Лазуркина, – в Советском Союзе мы достигли больших успехов в области лечения антибиотиками.