Антон Павлов - Координатор

— Я всего лишь хочу, чтобы ты подошёл к генеральному. Скажи, что сделаешь это?

— Ты не вправе требовать от меня!

— Спокойной ночи, — сказала Анастасия и укрылась одеялом.

— Настя, это стечение обстоятельств. Это судьба, если хочешь. Приказы начальства, они как…

— Как божья воля? — высунулась из одеяла Анастасия. — Как веления Господа? Кто тебе это сказал? Подойди к Крайневу и поставь ультиматум: или я, или этот чужак! Кто он такой, чтобы занимать твоё место?

— У Кима приличный опыт, хоть и в металлургии. Он… — Андрей тяжело вздохнул. — Настя, понимаешь, сначала ты думаешь, что ты всё можешь, что ты всесилен. Но происходит событие, которое переворачивает твои планы с ног на голову, и ты понимаешь, что не готов ещё. Полгода, как минимум…

— Спокойной ночи, — Анастасия отвернулась от Андрея.

Андрей вышел из спальни и поднялся в кабинет. Он встал на колени возле изображения Христа и прочитал «Отче наш».

От многократного повторения, текст молитвы звучал скороговоркой: «Отче наш сущий на небесах. Да святится имя твое…» С тем же успехом Андрей мог бы поставить перед собой постер с Гэндальфом в окружении хоббитов, как говорила Катя, и читать «Карл украл у Клары кораллы…».

Андрей встал с коленей и принялся мерить кабинет шагами.

Итак. Что случилось, помимо того, что Настя решила проигнорировать меня как мужа?

Что?

Моё место занял Ким. Так. Оставим пока тот факт, что мы с Кимом знакомы. Что это ужасное совпадение, что он явился именно на «Завод стекла».

Ким занял моё место? Вот так уж и моё? Или в какой-то момент я стал считать себя незаменимым?

Может быть, сам ты никто и звать тебя никак? И заменить тебя даже легче, чем оператора какого-нибудь станка?

У меня есть ценность. Вполне определённая, но разве не стал ли я самодовольным снобом, ожидающим назначения на должность начальника цеха, как нечто само собой разумеющееся? Разве не подвигнет меня приход Кима на то, чтобы совершенствоваться?

Разве не должен ли я благодарить Бога за это?

Разве не в испытаниях суть пути христианина?

Разве должен я трусливо избежать испытаний — поводов к самосовершенствованию, шушукаясь с генеральным директором за спиной Кима, как советует мне Настя?

Разве не стала сейчас Анастасия мне тем «врагом домашним», о которых говорил Иисус?

Разве не посылает мне Господь возможность для исправления гордыни? А жена, наоборот, пытается разжечь её во мне?

Разве не давал мне Господь до этого всё просто так?

Андрей вспомнил, как быстро росла его зарплата, и сменялись должности от рядового диспетчера до заместителя руководителя, — Я не двигал локтями, не подсиживал, не вёл закулисных игр, которые могли бы нарушить мой душевный покой, уничтожить ощущение благости скверной порока и алчбы. И всё приходило ко мне. Я не беспокоился о завтрашнем дне, и Господь одевал и кормил меня…

Потому что я не гордился тем, что имел, а просто работал: честно и самоотверженно. И теперь я буду работать так же, и с Божьей помощью эта должность сама придёт ко мне!

Андрей обрёл душевный покой.

Он встал на колени и прочитал молитвы на сон грядущий. Сексуальное желание прошло окончательно. Он вошёл в спальню и лёг рядом с Анастасией, ощущая себя просветлённым монахом аскетом.

Я победил страсть духовную и плотскую, — горделиво подумал Андрей, засыпая.

Он уже спал и не слышал, как включила Анастасия ночник и в приглушённом свете разглядывала лицо мужа. Проводила длинными пальцами по морщинкам, по седым волоскам на висках, а потом несколько раз долго и нежно поцеловала в губы и прошептала:

— Я люблю тебя, Андрей Трофимов…

Хотел ли Андрей выслужиться перед Кимом? Нет. Скорей всего нет, хоть многие уже через неделю под руководством этого харизматичного чужака, уже и смеялись как то не так, и говорили, и смотрели… Они изменились, как меняется оккупированное мирное население, когда в их дома вламываются вооружённые центурионы. Можно ли винить в этом случае мирного человека, для которого главное уберечь своих детей, скарб да живность?

Конечно, нет.

Андрей за эти несколько недель уже обвыкся с той мыслью, что как ни крути, а с Кимом придётся существовать.

Насколько талантливый специалист вырастет из Кима, Андрей не представлял ещё пока. Видно было только, что с людьми этот человек управляется, как опытный дрессировщик с животными. Его слушались! Его начинали любить.

Если бы Андрея спросили, что он чувствовал в те дни на «Заводе стекла» он бы сказал, что ощущал повсюду «любовь»! Не ту любовь, что движет солнца и светила, о которой говорил Данте под конец «Божественной комедии», а та любовь, что ведёт людей на смерть, ради идеала!