Чимаманда Адичи - Половина желтого солнца

Вскоре ушел и Океома, и до Угву вновь донесся возбужденный голос Оланны:

– Ты обязан извиниться, Оденигбо.

– Не в том дело, должен ли я извиниться, а в том, сказал ли я правду.

Оланна что-то ответила, Угву не расслышал, и Хозяин заговорил уже спокойнее:

– Ладно, нкем, извинюсь.

Оланна заглянула на кухню:

– Мы уходим, закрой за нами.

– Да, мэм.

Когда машина Хозяина уехала, в заднюю дверь постучали, и Угву пошел открывать.

– Чиньере! – удивился он. Никогда еще Чиньере не являлась так рано, да еще и в хозяйский дом.

– Завтра утром мы с хозяйкой и детьми уезжаем в деревню. Я пришла попрощаться.

В первый раз она произнесла такую длинную речь. Угву не знал, что ответить. Они молча смотрели друг на друга.

– Доброго пути, – сказал он наконец.

Чиньере прошла к живой изгороди, что разделяла их дворы, и юркнула в зелень. Больше не появится она ночью у его дверей, не ляжет молча на спину, раскинув ноги, – во всяком случае, не скоро, если этому вообще суждено повториться. Голова Угву отяжелела. Грядут перемены, несутся лавиной, грозя сокрушить его, – и не в его власти замедлить бег времени.

Угву сел и уставился на обложку «Записок Пиквикского клуба». Все дышало покоем, легкий ветерок колыхал ветви манго, в палисаднике стоял винный дух спелых плодов кешью. Но покой был обманчив – совсем не то видел Угву вокруг. Гостей к ним приходило все меньше и меньше, а по вечерам улицы городка, озаренные призрачным светом, делались пустынны и безмолвны. Универмаг «Истерн» закрылся. Многие семьи покидали город, как хозяева Чиньере; слуги ящиками закупали на рынке припасы, и машины выезжали со дворов с набитыми багажниками. Между тем Оланна с Хозяином и не думали собираться в дорогу. Войны не будет, повторяли они, люди просто напуганы. Угву знал, что женщин и детей разрешили отправить в их родные места, а мужчинам уезжать запретили. «Нет причин для тревоги», – твердил Хозяин. Нет причин для тревоги… Профессор Узомака, живший напротив доктора Океке, трижды пытался уехать, но у ворот университетского городка его задерживали народные ополченцы. Пропустили только на третий день, взяв с него слово вернуться, – он сказал, что отвозит семью на родину, потому что жена очень напугана.

– Угву, мой мальчик!

Угву обернулся и увидел тетушку, шедшую к нему со двора. Он встал:

– Тетушка! Рад тебя видеть!

– Я стучала в парадную дверь.

– Прости, я не слышал.

– Ты один дома? Где твой хозяин?

– Они ушли. И Малышку взяли с собой. – Угву вгляделся в тетушкино лицо. – Что-нибудь случилось?

– О di mma, все хорошо. Отец просил тебе кое-что передать. В следующую субботу у Анулики свадьба.

– Уже в следующую субботу?

– Надо успеть, пока война не началась.

– Да. Значит, Анулика все-таки выходит замуж.

– Ты надеялся жениться на родной сестре?

– Боже упаси.

Тетушка слегка ущипнула его за руку:

– Поглядите-ка, настоящий мужчина! Через пару лет наступит и твой черед.

Угву улыбнулся.

– Когда придет пора, вы с мамой подыщете для меня хорошую девушку, – сказал он с напускным смирением. Что толку объяснять тетушке, что Оланна обещала после школы отправить его в университет? Он не женится, пока не станет, как Хозяин, а для этого нужно много лет провести за книгами.

– Я пойду, – сказала тетушка. – Очень спешу. Будь здоров. Передай Хозяину привет и приглашение.

Не успев распрощаться с тетушкой, Угву уже воображал, как приедет на праздник. Наконец-то он будет держать в объятиях Ннесиначи, нагую и податливую. Можно пойти с ней в хижину дяди Эзе, а то и в тихую рощицу у источника, если там не будет младших. И пусть бы она не молчала, как Чиньере, а стонала, как Оланна в спальне.

Тем же вечером, когда Угву готовил ужин, спокойный голос по радио объявил, что Нигерия начинает полицейскую операцию против мятежной Биафры.

Угву чистил на кухне лук и смотрел на плечи Оланны, которая помешивала суп на плите. Лук словно очищал его, слезы смывали с души всю грязь. В гостиной звенел голосок Малышки, игравшей с Хозяином. Угву не хотелось, чтобы кто-то из них зашел на кухню. Пусть еще немного продлится волшебство, пусть лук приятно жжет глаза, блестит как шелк кожа Оланны. Оланна говорила о северянах в Ониче, убитых во время контрнаступления. Угву нравилось, как она выговаривала «контрнаступление».

– Это жестоко, – повторяла она, – жестоко. Но Его Превосходительство грамотно провел операцию. Неизвестно, сколько людей погибло бы, если б он не отбросил северян обратно на Север.