Чимаманда Адичи - Половина желтого солнца

– Войны не миновать, – сказала она. – Порт-Хар-корт сходит с ума.

Город был охвачен лихорадкой вечеринок, беспорядочных связей и гонок на машинах. В тот день на вокзале к Ричарду подошла хорошо одетая молодая женщина и взяла его за руку. «Пойдем ко мне на квартиру. Я никогда еще не занималась этим с белым, но сейчас хочу все попробовать!» – сказала она, смеясь, но глаза горели болезненным огнем.

Ричард высвободил руку и пошел прочь, полный непонятной грусти из-за того, что девушка окажется в постели не с ним, так с другим. Казалось, люди в этом городе стремятся взять от жизни что могут, пока война не лишила их возможности выбора.

Ричард поднялся и встал рядом с Кайнене.

– Войны не будет, – сказал он.

– Что она про меня спрашивала?

– Спросила: «Как дела у Кайнене?»

– И ты сказал: «Хорошо»?

– Да.

Больше Кайнене к этой теме не возвращалась, как он и ожидал.

Угву вылез из машины, достал из багажника мешок вяленой рыбы, положил на другой мешок, побольше, набитый гарри, взвалил оба на голову и двинулся следом за Хозяином по ветхой лестнице в мрачное здание профсоюза. Навстречу им вышел господин Овоко.

– Неси мешки на склад, – велел он Угву, показав рукой, точно Угву в первый раз приносил продукты для беженцев! Склад был пуст, если не считать мешка риса в углу, сплошь облепленного долгоносиками.

Господин Овоко сцепил руки. Весь его вид словно говорил: и не спрашивайте.

– Сейчас приносят мало. Беженцы без конца приходят за едой, а потом спрашивают, нет ли работы. Вы же знаете, они приехали с Севера ни с чем. Ни с чем.

– Знаю, что ни с чем, дружище! Не учите меня! – отрезал Хозяин.

Господин Овоко попятился.

– Я просто говорю, что дела плохи. Вначале все кинулись приносить продукты, а теперь забыли. Если начнется война, мы пропали.

– Не будет никакой войны.

– Тогда почему Говон продолжает блокаду?

Хозяин, будто не слыша вопроса, повернул к выходу. Угву пошел следом.

– Разумеется, как приносили продукты, так и сейчас приносят. Только этот тип таскает их домой, – сказал Хозяин, заводя машину.

– Да, сэр, – кивнул Угву. – Вон какое брюхо наел!

– Этот неуч Говон выделил жалкие гроши для двух с лишним миллионов беженцев. Будто не люди погибли, а цыплята, а выжившие родственники цыплят вернулись домой!

– Да, сэр. – Угву выглянул в окно. До чего же грустно приезжать сюда, привозить гарри и рыбу людям, которые на Севере сами зарабатывали на хлеб, и слушать одни и те же речи Хозяина. Угву поправил веревочку, свисавшую с зеркала заднего вида. На ней болтался талисман – пластмассовая половинка желтого солнца на черном фоне.

Вечером, когда Угву сидел на заднем крыльце и читал «Записки Пиквикского клуба», то и дело отрываясь от книги и глядя, как колышутся на ветру длинные листья кукурузы, он не удивился, услышав из гостиной возмущенный голос Хозяина. В такие дни Хозяин легко выходил из себя.

– А что же наши коллеги из других университетов? Они рта не раскрыли! Молчали, когда белые подстрекали мятежников к убийствам игбо. И вы были бы среди них, не окажись вы случайно на земле игбо. Разве способны вы на сострадание? – кричал Хозяин.

– Не смей обвинять меня в бессердечии! Если я говорю, что отделение от Нигерии – не единственный путь к миру, это не значит, что во мне нет сострадания! – Это был голос мисс Адебайо.

– У вас погибли братья и сестры? Или дядя? Через неделю вы вернетесь в Лагос к родным, и никто не станет вас преследовать за то, что вы йоруба. Разве не ваши соплеменники убивают игбо в Лагосе? А группа ваших вождей ездила на Север благодарить эмиров за то, что они пощадили ваш народ, разве нет? Ну и кому нужно ваше мнение?

– Ты оскорбил меня, Оденигбо.

– С каких это пор правда стала оскорбительна?

Наступила тишина, скрипнула и со стуком закрылась входная дверь – мисс Адебайо ушла. Угву вскочил, услышав голос Оланны:

– Так нельзя, Оденигбо! Ты должен извиниться!

Угву испугал ее крик: Оланна почти никогда не повышала голоса: при нем она не кричала с тех бурных недель накануне рождения Малышки, когда перестал у них бывать мистер Ричард, и казалось, наступил конец всему. На минуту все стихло – может быть, и Оланна тоже ушла, – а потом Угву услышал, как Океома читает стихи. Стихотворение было ему знакомо: «Если солнце не взойдет, мы заставим его взойти». В первый раз Океома читал его, когда газету «Ренессанс» переименовали в «Биафран Сан» – «Солнце Биафры». В тот день Угву чувствовал себя окрыленным, особенно от слов, которые ему больше всего понравились: «Из глины горшки обожжем, лестницу в небо из них возведем, под ногами прохладу их ощутим». Теперь же от любимых строк на глаза навернулись слезы. Жаль, не вернуть те дни, когда Океома читал стихи про импортные ведра и сыпь на задах, мисс Адебайо и Хозяин кричали, но не ссорились, а Угву угощал всех перцовой похлебкой. Теперь он подавал только орех кола.