Чимаманда Адичи - Половина желтого солнца

– Мме-мме-мме! – дурачился Ннакванзе. – Будто козла режут – мме-мме-мме!

– Не смешно, – нахмурилась Оланна.

– Еще как смешно, сестренка, – сказала Аризе. – Ты начиталась своих умных книг и совсем разучилась смеяться.

Ннакванзе сидел на полу возле ног Аризе и поглаживал ей живот. Он беспокоился куда меньше Аризе, что та не беременела первые три года брака. А когда к ним зачастила его мать и каждый раз, тыча в живот Аризе, умоляла признаться, сколько абортов та сделала до свадьбы, Ннакванзе велел ей больше не приходить. Запретил он и приносить для Аризе горькие вонючие настои. Теперь, когда Аризе ждала ребенка, он работал на железной дороге сверхурочно и просил Аризе брать поменьше заказов на шитье.

Ннакванзе продолжал напевать и смеяться: «Будто козла режут – мме-мме-мме!»

Оланна поднялась и зябко поежилась от пронизывающего ночного ветра.

– Ари, шла бы ты спать, надо отдохнуть перед Лагосом.

Ннакванзе хотел помочь Аризе подняться, но та отмахнулась:

– Не надо со мной как с больной. Я беременная, только и всего.

Оланна была довольна, что дома в Лагосе никого не будет. Отец позвонил и предупредил, что они едут за границу. Видно, решил переждать, пока все успокоится, опасаясь за свои проценты с продаж, роскошные приемы и связи, – но ни он, ни мать не признались. Просто сказали, что едут в отпуск. У них было принято многое обходить молчанием – точно так же родители не замечали, что Оланна и Кайнене больше не разговаривают и Оланна приезжает домой только в отсутствие Кайнене.

В такси по дороге из аэропорта Аризе учила Малышку песенке, а Оланна смотрела, как за окном проносится Лагос: потоки машин, ржавые автобусы, толпы усталых людей на остановках, зазывалы, нищие на плоских деревянных каталках, уличные торговцы в лохмотьях – суют подносы прохожим, которым покупать не на что или нет охоты.

Таксист затормозил перед домом родителей, обнесенным стеной, глянул на высокие ворота.

– Министр, которого убили, жил где-то рядом? – спросил он.

Оланна, сделав вид, что не слышит, обратилась к Малышке:

– Смотри, что с твоим платьем! Бегом в дом, переодеваться!

Чуть позже Ибекие, шофер матери, отвез их в супермаркет «Кингсвэй». Там пахло свежей краской. Аризе прохаживалась по рядам, выбирала приданое для девочки: одежду, розовую коляску, пластмассовую куклу с голубыми глазами.

– В торговых центрах всегда такая чистота, сестричка, – смеялась она. – Ни пылинки!

Оланна взяла с полки белое платьице с розовыми кружевами:

– Какая прелесть!

– Дороговато, – нахмурилась Аризе.

– Тебя не спрашивают.

Малышка достала с нижней полки куклу, перевернула вниз головой, кукла пискнула.

– Нельзя, Малышка. – Оланна вернула куклу на место.

Походив еще немного по магазину, они отправились на рынок Яба, чтобы Аризе выбрала себе ткани. На Те-джуошо-роуд толпился народ: взрослые и дети сбивались кучками вокруг кипящих котлов с едой, женщины жарили в закопченных сковородах кукурузу и бананы, мужчины в расстегнутых рубахах кидали мешки в грузовики с мудрыми изречениями на бортах, написанными от руки краской: «Ничто не вечно» или «Всевышнему виднее». Ибекие поставил машину рядом с газетными киосками. Оланна посмотрела на людей, читавших «Дейли тайме», – и задохнулась от гордости. Наверняка читали статью Оденигбо, несомненно, лучшую в номере. Оланна сама ее правила, убирала пышные фразы, чтобы сделать понятней основную мысль: лишь унитарное правительство способно свести на нет межрегиональную рознь.

Взяв за руку Малышку, Оланна двинулась мимо уличных торговцев под зонтами, с аккуратно разложенными на эмалированных подносах батарейками, навесными замками, сигаретами. Главный вход на рынок странно обезлюдел. Впереди Оланна заметила толпу. В гуще народа стоял человек в линялой майке, а двое других поочередно били его по щекам, хлестко, наотмашь. «Почему? Почему не сознаешься?» Тот смотрел на них пустым взглядом, при каждом ударе мотая головой. Аризе застыла на месте.

В толпе кто-то крикнул:

– Мы считаем игбо! Выходите и сознавайтесь! Кто здесь игбо?

Аризе шепнула Оланне: «Молчи!» – а сама громко затараторила на йоруба и повернула назад, к выходу, увлекая за собой Оланну с Малышкой. На них не обращали внимания. Рядом били по затылку еще одного мужчину в рубашке с коротким рукавом: «Ты ведь игбо! Не отпирайся! Сознайся!»

Малышка заплакала, Оланна взяла девочку на руки. Они с Аризе шли молча и заговорили только в машине. Ибекие уже развернулся и без конца поглядывал в зеркало заднего вида.