Игорь Ушаков - Семейная сага

И чего люди так рвутся к этой семейной жизни? Каждый день одно и то же — встала рано утром, побежала не работу, с работы в магазин, из магазина — к плите, от плиты — к столу, от стола в кровать… Да и ежедневная постель — это тоже не удовольствие, а обязанность, почти работа! Утром

встаю из холодной постели: Михаил уже ушел… И опять начинается эта круговерть!.. И так день за днем, день за днем!

Попросила Мишу, может легче нам будет, если мы мою маму с Ксеничкой выпишем к нам. Он сразу же согласился. Он все мои капризы готов выполнять. Конечно, он отличный парень! Полюблю я его, полюблю, обязательно полюблю! Где другого такого сыскать?

Миша уже сходил к хозяйке, поговорил с ней. Та даже обрадовалась: она хотела еще квартирантов искать в оставшуюся свободную комнату: сына ее еще на неопределенный срок в Москве задержали. А тут так здорово для нее получилось! Так что о комнатке для мамы с Ксенькой уже все договорено.

Елена Степановна. 1931, 12 июня

Вот мы с Ксенией и в Ленинграде. Сборы были

недолги. Что нам особенно собирать-то? Миша прислал длиннющее письмо с приглашением и объяснением ситуации. Я к этому уже была готова: Катя писала мне, что есть у нее такое желание, да вот все никак не решается спросить у Миши разрешения на наш переезд. А тут не только письмо, но и телеграмму отгрохал, написал, что он уже и задаток хозяйке дал, чтобы она комнатку другим не сдала. Вот мы и приехали.

Смешно сказать, из всей "мебели" привезли только семь мраморных слоников "на счастье". Мне их когда-то Сеничка подарил, поэтому дороги они мне очень.

Хорошая квартирка, комнатки уютные. Нам с Ксеней Миша выделил комнатку побольше, но зато это одновременно и общая столовая. На первый же семейный обед позвали хозяйку, Пелагию Трофимовну, славную такую старушку. Говорит, что сын у нее какая-то важная "шишка" в Москве. Ей так понравилась моя готовка, что она спросила меня, не могу ли я еду готовить и на нее. Так у меня появилась

"нахлебница"! Это удобно — все равно на семью готовить. А она за это немного квартплату скостила. Вот и я свой вклад внесла!

Катя с Мишей живут ладно, дружно. Катерина переменилась, стала внимательной, предупредительной. Вот что значит — жизнь потрепала!

Миша работает без устали. Бедняга, на него еще два рта свалилось! Но он настаивает на том, чтобы Катя через полтора месяца пошла учиться. Как он тогда-то будет тянуть лямку один? Две девки будут учиться, а я дома — сидеть… Ну, да я что-нибудь придумаю: буду в пошивочной мастерской работу на дом брать, может, хоть квартплату покрою. Шью я вроде бы хорошо и быстро, машинку швейную с собой захватила — единственное приданное, какое было за мной!..

Всё уладится! Главное, что у Катерины жизнь не растоптана, спасибо Мише!

Времена года: МОЛОДОСТЬ

"Ах, лето красное, любил бы я тебя…" Что за "бы"? Лето нельзя не любить! Восхитителен весь этот плавный переход от расцветшей до одури весны в осторожное еще раннее лето, в май, который безумствует цветением всего и вся! Белостволые березки в свежем ярко-зеленом наряде стоят по кромке леса, как девки на выданье. Клены и осины тоже покрылись зеленью, но их зелень гуще, темнее, чем у берез. Даже вечно зеленые, а потому и никогда не молодые, ели и сосны выпустили стрелочки новых девственных побегов.

И кругом это стрекотание, посвистывание,

жужжание…

А видели ли вы зависшего, как сказал поэт —

"между небом и землей" — жаворонка, изливающего из поднебесья свою нехитрую, но волнующую песенку?

А вечерние безумства соловья, который притаился где-то в кустах и выдает удивительные трели, выделывает такие коленца, что и не всякому даже опытному флейтисту по плечу, а потом зацокает, помолчит, зацокает, опять помолчит, и

вновь зальется… Только и слушай его, забыв обо всем на свете…

А летние грозы? Нет, не те Тютчевские, что в начале мая. Майская гроза — это еще не песнь, а только проба голоса. А вот те грозы, что в середине июня или в начале июля. Вот они — удивительнейшее явление природы нашей средней полосы России. Вроде тишь да гладь, да Божья благодать… Небо бирюзово, солнце буйствует. Вдруг, будто полчище Батыя, на невинно-голубое небо неведомо откуда наползает темная аж до черноты тыча. Вот оно заволакивает уже все небо. Становится душно, и небо давит тебя своим свинцовым грузом.

И вдруг откуда ни возьмись — ветер. И вот он уже безумствует, устраивая игрушечные смерчи, которые поднимают в воздух сухие былинки, обрывки каких-то бумажек, а более всего пыль. Начинается какой-то ведьмин шабаш! И вот уже все небо заволокло, стемнело будто уже и вечер подступил… Но вот словно по взмаху невидимой дирижерской палочки все мгновенно затихает. Тишина наступает необыкновенная, и все замирает вокруг в ожидании чего-то невиданного… И вот тут-то, ослепляя все и вся, длиннющая молния распарывает небо пополам. Раздается громище, да такой, будто вся Земля раскололась надвое. И тут же, будто дождавшись условного сигнала, начинают падать с небес огромные с вишню величиной капли. Они падают сначала редко, но ритм их ускоряется и вот уже льет, льет действительно, как из ведра! Если вас первая капля застала метрах в двадцати от укрытия, то этот потоп небесный вымочит вас до последней ниточки за какие-то считанные секунды!