Игорь Ушаков - Семейная сага

Мне понравилась оперетта: и музыка красивая, и танцуют и поют, и сюжет такой милый, к тому же про любовь.

После спектакля Илья проводил меня домой, шли через весь город, темнело. Илья о чем-то увлеченно мне

рассказывал, но я не слушала, я витала где-то в облаках. Потом само собой получилось, что я взяла его под руку. Он согнул руку в локте, и я почувствовала его сильные мышцы. Он продолжал говорить, как будто ничего не произошло, а я буквально вся растаяла…

Около дома он деликатно распрощался, склонив голову и поцеловав мою руку. На прощанье он сказал, что через две недели будут давать "Периколу" того же Оффенбаха, и он обязательно пригласит меня еще раз.

Я растворилась в подъезде своего дома. Он не сделал ни шагу за мной в полумрак коридора, оставшись на улице. Я это оценила. Вот я-то была готова на все! Меня даже не пугало, что это подъезд моего дома. Я знала такое укромное местечко под лестницей на второй этаж, где никто никогда бы нас не увидел…

Должна сказать, что после того злополучного выпускного вечера многое сломалось во мне. С потерей девственности с меня спало бремя сдерживания своих желаний. К счастью, меня тогда "пронесло"! У меня пропал страх перед интимным общением, осталась только мысль о том, чтобы надежно защититься от возможных неприятностей. Мне даже хотелось теперь испытать то же, но с тем, кого я хочу. И кажется мне, что я встретила, наконец, того, кого я хочу… Да-да… Если признаться, я в Илью не на шутку влюбилась…

Елена Степановна. 1930, 17 августа.

Как мне помнится, завтра у Миши Макарова день

рождения. Надо бы, чтобы Катерина пошла: ведь последние два года Миша приглашал ее, и она с удовольствием ходила. Встретила я как-то на днях Антонину Егоровну, Мишину мать, на ходу перебросились парой слов. Ну, о чем могут говорить матери? Конечно, о детях. Поговорили малость о Катерине и Михаиле, об их взаимоотношениях. Мне ее сын очень нравится, не похож на остальных шалопаев. Антонина, в свою очередь, похвалила Катю. Да вот что-то последнее

время у них не ладится: не встречаются, Катерина давно про

Мишу ничего мне не рассказывает.

Вчера он забежал, оставил записочку для Кати — той не было, кто-то пригласил ее в оперный на представление. Пришла она поздно, я уже лежала. Записку и смотреть не стала — та так и осталась на столе лежать.

А сегодня вечером завела я разговор про Михаила, про его завтрашний день рождения. Она мне в ответ выпалила, что, мол, уже говорила мне, что взрослая и будет решать свою жизнь сама, что на Михаиле свет клином не сошелся и что-то еще и еще… А потом вдруг разрыдалась, бросилась ко мне в объятья и стала мне говорить, что она мне завидует, как мы с Арсением дружно и в любви жили, что она тоже хочет кого-нибудь полюбить вот так же…

Бедная девочка! Я ее хорошо понимаю: ведь хоть хороших людей и немало, но не ко всем сердце лежит. А без любви не проживешь… Вот мне моя прошлая любовь жизнь мою нынешнюю освещает. Свыкнуться не могу с тем, что Синички моего нет… Но все же, как подумаю, благодарю Господа, что оделил он меня хоть ненадолго такой любовью! Вот так и живу я светлыми воспоминаниями о нашей с Сеней любви. Грустно, порой невыносимо грустно, но в то же время эти воспоминания помогают мне жить, выживать…

Ладно, образуется все и у Катюшки, даст Бог!

Катерина. 1930, 29 августа

Вчера я наврала маме: сказала, что иду с подружкой в

театр, а после театра приду поздно, загляну к ней на чаёк.

Встретились мы с Ильей недалеко от моего дома, сели на трамвай и поехали в оперный. "Перикола" была — прелесть, но это все ничто по сравнению с тем, что было потом…

После спектакля разговорились с Ильей, и я попросила его показать мне его рисунки. Кстати, мы с ним перешли на

"ты", хотя он попросил в отделе продолжать формальные отношения на "вы", чтобы не пошли лишние разговоры.

Пришли мы к нему домой. Он отпер дверь, и перед моими глазами открылся длиннющий коридор коммуналки. Мы тихонько, даже не зажигая света, буквально прокрались до его комнаты, он ловко в темноте вставил ключ в замочную скважину, мы нырнули во тьму, он тихонько прикрыл дверь и щелкнул выключателем. Свет озарил небольшую комнатку.

Я первый раз была в доме у мужчины. Сердце вырывалось из груди от возбуждения и какого-то даже страха, но волнующее любопытство, интерес к Илье пересиливали этот страх. К тому же — сама напросилась!

Комната была опрятная и, видимо, уютная. В центре комнаты под лампочкой с маленьким красивым самодельным абажурчиком из ватманской бумаги стоял небольшой круглый дубовый обеденный стол на резных ножках в виде грифонов. В углу стоял тоже дубовый двухтумбовый письменный стол, на котором стояла элегантная зеленая настольная лампа, ножка которой представляла собой античную женскую обнаженную фигурку. Рядом с письменным столом стоял всего один легкий венский стул. На столе под лампой лежала стопка бумаги, как мне показалось, какие-то карандашные наброски. Справа от входной двери, вдоль стены стояла кровать с полукруглыми никелированными спинками. По другой стенке стоял красивый платяной шкаф с резными дверцами. Видно было, что Илья хоть и очень скромно живет, но комнатка его обставлена со вкусом.