Игорь Ушаков - Семейная сага

Наташа открыла передо мной мир музыки, который был для меня доселе просто неведом. Она ставила мне на отцовском граммофоне пластинки с ариями из опер Верди, Чайковского, Мусоргского, Масснэ… Она удивилась, она была просто счастлива, что мне больше всего понравился Мусоргский, сказав, что обычно до Мусоргского доходят постепенно, что он сложен и полифоничен: "Всё-таки ты у меня замечательный, Мишенька! Мусоргского выбрал!"

Наши отношения для меня немного пугающе просты. Когда Наташа гасила свет, она становилась хозяйкой положения, она подсказывала мне, что и как делать. Я послушно выполнял все ее ласковые приказы, понимая, что она гораздо опытнее меня в вопросах любви.

Она показала мне много эротических книг, из которых она черпала свои познания. Книги эти стояли на самой верхней полке высоченного книжного шкафа красного дерева.

"Это мое Древо Познания," — прошептала она мне. Она сказала, что ее мама очень современная женщина, она считает, что девушка должна знать все про любовь, потому что тогда ей будет легче выжить в этой жизни. Родители не прятали от Наташи эти эротические книги, хотя и держали их на самой верхней, недосягаемой без стула полке, чтобы уберечь от посторонних глаз и рук приходящих друзей и соседей, хотя

книги эти были все на французском, и вряд ли кто их мог понять.

Почти каждый раз, когда наша страсть потихоньку успокаивалась, мы перед приходом Зинаиды Николаевны пили чай, а я читал Наташе свои новые стихи, которые получались как-то сами собой, более того, я не мог их не писать. Она очень любила стихи о природе. Особенно она любила вот это стихотворение, написанное мною для нее:

Уж было лето на излёте. Стада страдали от жары. Луга лежали в позолоте Недавно скошенной травы.

И в мареве, почти растаяв, Поля звенели знойным звоном. И аисты сбивались в стаи, Готовясь к дальним перегонам.

Катерина. 1930, 16 августа

Я начала работать, уже почти две недели, как работаю.

Взяли меня ученицей-чертежницей в одно большое конструкторское бюро. Работа нудная, сидишь все время согнувшись над кульманом, правую кисть сводит от постоянного напряжения — никак не могу научиться правильно и расслабленно держать рейсфедер. Еще труднее им работать, когда используешь лекало.

Зато у меня замечательный начальник — Илья Зильберштейн. Это удивительно светлый человек, с вечно смеющимися глазами. У него длинные, слегка вьющиеся черные волосы, какие бывают у художников или музыкантов. Он всегда безукоризненно одет, даже нарукавники у него какие-то особенно элегантные. Иногда он подходит ко мне сзади, стоит и смотрит как я черчу, потом наклоняется, берет меня за руки, будто обхватывая меня сзади, и показывает, как надо чертить. У меня в эти моменты аж сердце замирает!

Кажется, я в него по-настоящему влюбилась. И боюсь, что по мне это видно, потому что иногда я вся вспыхиваю и заливаюсь краской под его слегка насмешливым взглядом.

Но здесь, в отделе, это нормально. По-моему, в него влюблен весь отдел, состоящий поголовно из девушек и молодых женщин. Он и с другими чертежницами так же открыт, так же прост. Он такой загадочный… Девчонки сплетничают о нем, рассказывают всяческие интимные небылицы. Откуда? Он же ни к кому не пристает, у него никого нет. Это я точно знаю, просто чувствую своим женским чутьем.

А как он рисует! Одним движением руки, практически не отрывая ее от бумаги, он может нарисовать женщину в платье, идущую навстречу ветру, или старичка с тростью, придерживающего рукой шляпу…

Илья — удивительный парень! Все же мне везет:

встретила такого хорошего и интересного человека!

А вчера он пригласил меня в наш оперный театр на

"Прекрасную Елену" Оффенбаха. Это было замечательно! Я первый раз была в театре. Илья сказал, что наш Заволжский театр чем-то напоминает Мариинский театр в миниатюре, объяснив мне, что Мариинский в Питере и Большой в Москве

— это лучшие оперные театры в России. Он сказал мне, что сам он из Ленинграда, как теперь называют Санкт-Петербург, что у него там остались друзья, о которых он очень скучает, и он мечтает поскорее вернуться обратно, только там трудно найти работу.

Вот мы и в театре: все блещет золотом, кругом нарядно одетые люди. Я в своем лучшем наряде выгляжу здесь Золушкой.

Мне все очень понравилось: и музыка, и сама история про Прекрасную Елену. Это не то, что скучнющий миф, который мы проходили по истории в школе, по-моему, еще в четвертом или пятом классе.