Лев Сокольников - Прогулки с бесом, или Gott mit uns!

Истеричность для женщины — вроде бы всегда было нормой, а в войну — особенно. Но её опасность содержалась не в истеричности, а в сочетании глупости и редкостного вида сволочизма.

Откуда могла знать о "приборах подслушивания" установленных на вражеских бомбардировщиках? Ничего, разумеется, не знала, придумала "на ходу". Врала от страха, от страха и не такое придумать можно!

Для чего пугала других? Тут ответ сложнее: или потому, что была безнадёжной дурой, или большой сволочью с понятной "философией":

— Если мне страшно — трясись и ты!

То, что пыталась заразить страхом взрослых — под вопросом, но что травила сознание детей — это наверняка!

Сколько тогда было таких "мелкомасштабных" дур? И что с них можно было взять, что предъявить:

— Она — женщина! — а женщине позволено быть любой! Скулила баба от страха — и всё. Она в спокойном состоянии соображать не могла, а чего от неё ожидать во время налёта? Не дано было соображать, в какой части города асы Люфтваффе разгружали бомбовые люки "летательных аппаратов тяжелее воздуха" и когда с единственной бомбой доберутся до её погреба!

Сколько тогда было владельцев погребов, кто звал соседей разделить с ними страхи — по причине малого возраста не мог подсчитать.

— Бес, а у владельцев "высоких", столичных подвалов, тогда сфинктеры, как у меня, открывались?

— Нет.

— Что, они у них были такие прочные? "Стальные?"

— Нет. Сфинктеры у всех одинаковые и в опасные моменты для тела открываются без команды из "центра". Но такое бывало вначале, а потом повторные налёты укрепляли "запорные кольца". Для удержания в "подчинении" основного, зловонного "запорного кольца" каждому из вас требовалось определённое количество налётов машин "Люфтваффе". И не каких-нибудь пустяшных, далёких налётов, а "местного значения", настоящих и серьёзных. Помнишь, когда твой основной, "срамной" сфинктер, перестал открываться по пустякам?

— Приблизительно к сентябрю уже не было стыдно за себя.

— Вот! А высоких "погребных" начальников не бомбили так, как тебя, у них не было повода для открытия личных "запорных" колец, их "запорные" кольца не получили такой тренировки, как у тебя.

Тогда, но в других, в немыслимых по комфортабельности подвалах, в немыслимой прочности бетонных и хорошо вентилируемых погребах, "царственные" дураки, предлагали всему народу разделить с ними свои страхи "за будущее страны".

— "Молчать, а то вражеские лётчики могут услышать!" — бес, они такое говорили людям?

— Говорили. Ничего нового, суть одна, но масштабы — разные. Честные историки говорят, что и у "больших" людей "запорные кольца" точно так давали "слабину", как и у маленьких граждан "страны советов", коих они позволили бомбить авиацией Люфтваффе.

У граждан, спасающих жизнь в земляных норах, было два пути:

а) бесконечно и до беспамятства, с непроизвольным открытием и без закрытия "запорных" колец, трястись от налётов вражеской авиации, и

б) всего только один раз страшно разозлиться на подлую вражескую авиацию и пребывая в "беспамятной ярости", есть такая, сказать только себе:

— Сволочи! "Бомбилы" проклятые, чтобы вам никогда до аэродрома не добраться! — и смею уверить любого труса, что после посыла проклятия в сторону гудящих авиационных моторов, сфинктеры тут же закрывались! Затягивались весьма прочно! Удивительно и так всё просто! Поверь, читатель: прочность затяжки природного запорного кольца зависела от степени собственного гнева! Если когда-либо доведётся на себе испытать обработку чужими бомбами и не испытывать непроизвольного открывания сфинктера — приходи в ярость! — никакие неприятные запахи исходить от тебя не будут!

Только сейчас "дошло" (как долго!), что владелица погреба, где мы так страшно воняли в памятную бомбовую ночь, приглашала спасаться соседей лишь только потому, что ей одной колотиться от страха со всеми "вытекающими" последствиями в собственном "убожестве" было невмоготу! "Человеколюбием и заботой о ближнем своём" в том погребе и не пахло, там царили совсем другие "ароматы". Она не знала русских пословиц и поговорок, но придерживалась их: "на миру — и смерть красна". Великое чувство: интуиция!

Вспоминаю плакат времён начала войны: женщина крепко прижимает ребёнка к груди, а вражеский штык-нож вот-вот проткнёт их! По-хорошему, по-правильному плакат должен был выглядеть так: женщина на нём собой закрывает ребёнка полностью так, чтобы того ребёнка можно было только угадывать, но не видеть его. А она его как бы выставляет под вражеский штык! Рождалось нехорошее впечатление, что она закрывается ребёнком. Обвиняю автора плаката в глупости, в бесчеловечности и ставлю ему диагноз: "заболевание "погребной" болезнью!"