Лев Сокольников - Саркофаг

Мы учились писать на всём, на чём можно было это делать: на обоях, старых газетах. Тетради имелись не у всех, тетради тогда можно было достать "по блату". Вред моему школьному образованию причиняла мать языком воспитанницы детского дома. Об этом говорил ранее. И сказку о Блате она рассказала в первый год моего обучения в школе, ни мало не думая о последствиях дурного влияния сказки на "литературное образование" сына:

— В одной "богобоязненной" и "Богом любимой" стране жил Блат. Хорошо жил, лучше всех потому, что его любили и без него жители страны не представляли существования.

Редкое и удивительное свойство у Блата было: он мог менять размеры. О нём так и говорили: "Большой Блат", а если он был маленьким, то его размер не упоминали.

Так и жили: Большой Блат служил "большим" людям, маленький — малым.

Но не все пользовались услугами Блата, дорог он был для многих. Почему такое было — не выяснено и до сего дня…

Но однажды в стране процветания Блата к власти пришёл особый, "ненормальный" правитель, и, увидев всеобщее поклонение Блату, "возревновал жестоко"! Было от чего: Блат был выше правителя!. И, "зело возревновавши", задумался правитель:

— Как это понимать!? Блат выше меня!? Не бывать тому! — как собирался новый правитель начать битву с Блатом "ни на живот, а насмерть", какими методами — этого теперь никто и никогда не узнает.

Собирался новый повелитель отменить и запретить Блат вообще — об этом в сказке ничего не сказано. И как только правитель сам пришёл к пониманию, что с Блатом нужно что-то делать, и как только ему показалось, что и подданные готовы "свернуть Блату шею", так в тот и был издан указ о захоронении Блата! Раз — и навсегда. Блату приказали::

— Умри! — и Блат немедля, без возражений, улёгся умирать.

Лежит, глаза закрыл, как и положено умирающему, ждёт смерти. Прошло время, окружающие смотрят на Блата и рассуждают:

— Вроде бы умер! — пожалуй, можно приступать к "обряду захоронения". Всё же Блат в стране сделал много полезного, без него совсем недавно шагу ступить было невозможно, и похоронить без почестей такую личность посчитали делом нехорошим:

— Гроб нужен! Блат много и многим добра сделал, как его без гроба закапывать? Не годится!

— Так для гроба доски нужны! А досок нет, где их взять?

— Нужно Блат поднять-оживить, уж он-то непременно достанет доски!

Поднялся Блат, достал доски себе на гроб и вторично улёгся умирать. А на роже "блатской" ухмылочка слабенькая появилась, да такая, что не всякому видна. Положили Блата в гроб, хотели, было, крышку забить — а гвоздей-то нет! Члены "похоронной комиссии" меж собой переругалась, главного распорядителя похорон отстранили от должности, отдали под суд и поставили к стенке с приговором "сочувствующий Блату". Но от "карательных мер сочувствующих Блату" гвозди не появились. Опять подняли Блата и отправили искать гвозди. Нашёл Блат и гвозди, как он мог не найти их?

В третий раз улёгся Блат умирать, и теперь его ухмылку видел всякий, кто пришёл с ним проститься: во всю рожу была ухмылка! Откровенная!

Плюнули организаторы "похоронной команды" на затею с похоронами Блата, и остался могучий старичок жить и далее. И до сего времени в той "Богом любимой" и "Богалюбивой" стране Блат живёт без горя и печалей. Не думает о смерти.

На сегодня Блат крепко состарился, "отошёл от дел", и весь свой "жизненный опыт" передал родственнице с заграничным образованием по имени "Коррупция". Дочь Взятки, а Взятка родная сестра Блату. Младшая. Передача власти от Блата к Взятке проходила "по-родственному", медленно и незаметно, и "смену поколений" могли видеть только умные люди. По мере возрастания Коррупции, Блат медленно, но верно, стал сходить на "нет", и сегодня о Блате мало кто помнит. Не нужен сегодня Блат, вместо него сегодня царит его родственница Коррупция. Сильная, непобедимая и далеко ушедшая особа. На момент её совершеннолетия о Блате совсем забыли. Это и понятно: Блат совсем состарился и на днях собирается помереть. Простоват он в сравнении с Коррупцией, не годился Коррупции и в подмётки… Сознание слабости и ненужности в новых временах может убить Блат.

Лично я с Блатом никогда не был знаком. Нищету, вроде нашего семейства, он обходил стороной. Не замечал нас Блат.

Глава 5. Продолжение учёбы. Песни. Без песен — ни шагу!

Война продолжалась на западе, а нам в школе рассказывали о ней на востоке. Рассказы о войне состояли из описаний зверств оккупантов на захваченных территориях. Рядом со зверствами всегда присутствовал героизм советских людей, и только в семьдесят лет я понял простейшую истину: без зверств не бывает героизма. Нет неестественного человеческого жития — нет и героизма. Всякий героизм предусматривает преодоления чего-то ужасного, и чем выше ужас, через который мы перешагиваем — тем выше наш героизм. Из двух величин, героизма и зверства, одна бывает причиной, другая — следствием. К настоящему времени в основном все пришли к выводу, что героизм советских людей был следствием зверств захватчиков. Были и "трудовые подвиги", но они были чем-то менее ценным, чем военный героизм.