Лев Сокольников - Две столицы

— В Первую городскую.

Что я думал на тот момент? Ничего. Не к месту в мозгах шли слова из оперетты:

"Плыви мой чёлн,

по воле волн,

куда влечёт теб-я-а-а судь-б-а-а-а"…

В медицинское учреждение сопровождала дочь. На тот весёлый вечер она оставалась ночевать у нас. В приёмном покое долго не держали и отвезли в палату, где и уложили на койку. Через совсем короткое время сестричка что-то быстренько вколола в "седалище", но дело с "драгоценностями" в желчном пузыре так повернулось, что введённый препарат мало чего дал: периодически накатывала боль в подреберье, но терпимая. Под утро всё же уснул.

На утро лечение продолжилось: меня стали готовить к операции. В медицине такие крайне легкомысленно относящиеся к своему здоровью граждане, вроде меня, называются "срочными" То есть такие, кто идёт "под нож" без лишней проверки:

"сердце — отличное, препараты для наркоза переносит нормально, ни на какой из них аллергической реакции нет. Показания к срочной операции положительные".

Было помещение, где предложили для успешного проведения операции вычистить собственные кишки от ненужного содержимого. Никому из персонала не позволил совершить над собой столь унижающую мужчину процедуру: как можно допустить, чтобы кто-то и что-то вставлял тебе в зад! Мы всегда не любили упомянутых действий, но их нам учиняли с завидным постоянством наши "отцы-командиры". И всегда — "для нашей пользы".

Но и очистительная клизма не имеет никакого отношения к моей первой поездки в Ленинград.

А тогда во что-то приодели и повели в операционную. Сестричка предлагала до операционного блока прокатиться на каталке, но я отверг такой способ доставки:

— За кого вы меня принимаете? Сколько идти до операционного бокса? Тридцать метров? На каталку взгромождаться дольше и больнее — на том и остановились.

В операционной с помощью сестры уложился на операционный стол в стандартной позиции: на спину. Вроде бы удобно. Главное в операции — это не сама операция и всё, что в ней бывает, главное — это удобно уложиться для операции. Быть довольным от удобного лежания на а операционном столе — это половину успеха!

… без промедления получил порцию лекарства в руку, и доктор завела какую-то неинтересную беседу:

— Вы когда на пенсию вышли? — какое это имеет отношение к камням в моём желчном пузыре? Какая связь может быть между временем начала моего "пенсионерства" и "холицистоэктомией"?

Побывавшие под скальпелем хирурга при общем наркозе помнят, как анестезиологи просят оперируемых вести счёт голосом. Оперируемый в такие минуты — обычный индикатор: говорит — наркоз не достиг цели, ещё не работает, замолчал —

— Начали!

Оперируемые пенсионеры, если они в прошлой, до общего наркоза, жизни "вели трезвый образ", засыпали, как правило, на счёте "пять", а пьющие держались дольше. Делать операцию собиралась женщина, и мысленно я назвал её "хирургиня". Всё верно! Если бывают хирурги", то почему бы не быть и "хирургиням"?

Сколько длились такие разговоры с числами, и на каком счёте провалился в наркотический сон — не помню. Если трудно уловить момент ухода в обычный сон, а что говорить о наркотическом, медикаментозном сне на операционном столе? Тайна за многими печатями.

А вот способ вывода из наркоза не изменился до сего дня: похлопыванием по щеке анестезиолог предлагает прооперированному вернуться в реальность, коя всегда бывает весьма болезненная. Если больной замычал и открыл глаза — это хорошо, если обложил матом "будильник" — ещё лучше!

Если больной был до операции много пьющим и у него начался алкогольный психоз — совсем хорошо:

— Чего привязалась!? — опроса хирургов по такому вопросу не проводил и заявить, что такой вопрос кому-то из них посчастливилось услышать — не могу.

После того, как тебя вывели из "операционного", наркотического сна, разрешается спать обычным, стандартным сном сколь угодно. Мне было угодно спать двадцать часов, и если бы не моя ёмкость в нижней части тела, коя от своей полноты была у меня почти у самого горла, то я бы проспал ещё часов десять.

Потом был обход. Рассматривать "хирургиню" на операционном столе — это одни впечатления, а когда она приходит проверить результат операции — это совсем другие: высокая, стройная, не крашеная блондинка с правильными чертами лица. Лет сорок. Красивая? Не знаю. Пожалуй, что в её жизни были моменты, когда она "сваливалась" в красоту. Талант хирурга не позволяет таким женщинам всегда быть красивыми.