Лев Сокольников - Тётя Mina

Обращение:

— Дорогой читатель! Перед тобою бесхитростный рассказ умной, но плохо знавшей грамоту женщины с примечаниями родственника (племянник).

Изложенное — правда потому, что исходный автор, родственница, была начисто лишена дара врать и приукрашивать: она никогда и ни в какой партии не состояла. И мне нет резона добавлять что-то иное к её записям.

Не думаю, что комментирование ошибочных представлений близкой родственницы о давнишних событиях в чужой стране могут ныне дать "гремучую смесь": сегодня кого-либо и чем-то необыкновенным удивить не получится. Нет ничего в прошлом и страшного потому, что оно "прошлое". Чего бояться!

Можешь не входить в повествование с моими комментариями: в них нет ничего такого, что было бы новым, и от чего тебя распёрла гордость с названием "Знай наших"! От помянутого сорта гордости маемся только мы, но иные народы и племена о ней ничего не знают. Предупреждение сделано, начали!

Глава 2,

Длинная и грустная. Из тётиной биографии.

Повествование начинает со дня появления в свет: 2 января 1899 года. Затем следует короткое разъяснение того, от каких "корней" она появилась в этом мире: "мою мать, когда ей было восемнадцать, мачеха отдала замуж за вдовца, у которого уже было двое детей" "Супруг" был старше молодой жены на девятнадцать лет. Причин для избавления от падчериц у мачех всегда имелись в предостаточном количестве, но основная такова: свои две дочери были на "выданье" "Жених" не требовал за невестой приданого, что было важным моментом в деле избавления от падчерицы.

"мать моя промучилась с ним девятнадцать лет. Я не знаю, как охарактеризовать своего отца, но это был, скорее всего, только самец, любивший себя, но не человек. Он и понятия не имел, что такое "семья. Он наплодил семь человек, и все эти семь ртов легли на плечи матери"

Мать занималась подённой работой. У господ. В мире всегда были и будут "господа", но российские "господа" особенные: отдают нищим то, что им ненужно и пребывают в неописуемом состоянии счастья и довольства от проявленной щедрости:

"бывало, целыми днями сидим голодные, ждём мать с работы. Там, где мать работала, знали, что у неё орава такая, семеро ртов вот на "куски" и не скупились. Как мы радовались её приходу! Обступим её, как щенята суку, и утоляем голод! Потом мать затапливала буржуйку, и это было необыкновенным счастьем! Целыми днями мы сидели в нетопленом помещении, настолько промёрзшим, что вода в ведрах льдом покрывалась".

Так жили русские люди до переворота, но не все. Потом им надоело жить в таком страшном социальном разделении, и они всё поменяли. Простой народ назвал замену "старого социального строя на новый" "заменой кукушки на ястреба", если верить их собственным "пословицам и поговоркам" То, что они крепко промахнулись, затеяв переворот, им стало понятно через совсем малое время.

Но это "политика", а в политике тётушка ничего не понимала. "Проза жизни" — понятна и близка, а политика похожа на "чёрную магию": страшна, смертельна, подла, жестока, неотвратима и в итоге — не нужна простым смертным. Политика, если ею заниматься, как чёрной магией, глубоко и серьёзно, ничего и никому хорошего в итоге не приносит.

"…жили у тётушки, у неё была отдельная кухня и комнатушка…" — надо понимать так, что сестра позволила родной сестре с оравой в семь человек "жить при милости на кухне". Наше, родное, отечественное: у "тёток была половина дома, так они печь истопят, и скорее дверь в нашу комнатушку закрывают, чтобы тепло к племянникам не попало. У тётки тоже было двое детей нашего возраста, так если кто из них и открывал дверь в нашу комнату, то лишь затем, чтобы подразнить и обозвать. Достать нас любым способом, каким бы он не был. Дошла очередь и до мёртвых: у нас умер мальчик от чёрной оспы, а у них девочка. Они и дразнили нас:

— Ваш Ванюшка босяк был! — на что в ответ получила то же самое:

— И ваша Олька босячка была! — и тут же милый ребёнок доложил бабушке о том, как страшно оскорбили двоюродные родственники память умершей Олечки! Бабушка была не умнее детей, тут же прибежала в нашу комнатку и стала бить Машку, приговаривая:

— ах, ты, шкура барабанная, да как ты посмела на ангельскую душку такие слова говорить! — и била Машку до тех пор, пока та не свалилась в прогалок между стеной и печью"

Девочка от испуга получила косоглазие. Пустяк! Глаза-то не мои, чего переживать!? Зато как бабушка потешила свою христианскую, "христолюбивую" душу! Так рассчиталась старушка за оскорбление "светлой памяти безвременно умершей, но более родной души"!