Валерий Попов: За грибами в Лондон [сборник]

– Я что же, за стенкой должен жить, как домовой? – громыхал Федя.

Отгораживали и комнату его: два негра, убеленных цементом, перегораживали проем в дальнем конце стеной из легкого гипсокартона. Хода туда теперь не будет вообще!.. вот уж действительно будет – отдельная квартира!

– Убрать! – рявкнул Федя.

Негры аккуратно положили стенку на пол, повинуясь. Видно, понимали язык, во всяком случае – интонацию.

– Пошли! – скомандовал Федя дочери, и мы прошагали за ним, гордо оставляя грязные следы на сахарно-белом гипсокартоне… Проследовали – и стенка за нами поднялась… Замурованы? Федя не повернул головы – и мы особо не поворачивались. Если уж сам хозяин спокоен – чего нам дергаться? Небось Федя на войне выходил и не из таких ситуаций!

Да, крепко нас склеило плавание. Кое-что вывезли из него! Спайку! Окно Фединой светелки выходило на крышу.

– Это теперь мой парадный ход! – усмехнулся он.

За рамой – кровли до самого горизонта. Как желток, сиял в тумане купол собора. Море крыш!.. Ничего! Проплыли по Ладоге – и здесь не пропадем! Как любил я раньше забираться на крышу, пройдя через солнечную пыль чердака, подтянувшись, вылезал на ломко стреляющее под ногой кровельное железо, быстро шел, балансируя, чтобы не соскользнуть. Освобождаясь от тяжести ноги, ржавое железо гулко распрямлялось, подкидывая вверх фонтанчик ржавчины. Запах нагретого солнцем ржавого железа всегда с тех пор поднимает в моей душе восторг, чувство опасности, азарта, балансирования на краю. Хорошо, что я это опять почувствовал. Не к этому ли окошку, глядящему на крышу, я подходил крадучись давным-давно, заглядывал в таинственную жизнь за рамой… кто же там может жить? И вот – проник. Точно! Так же в растрескавшемся длинном деревянном ящике рос зеленый лук, светлеющий к корню, в другом – мелкие фиолетовые цветки. Попал-таки в свою мечту!.. С другой, правда, стороны. Изнутри. И на самом закате, в конце этой жизни, в которую я так стремился попасть. Наступила вдруг тишина… Тихий ангел пролетел?.. Нет, это строители закрепили глухую стенку. Поднялось волнение. Надо прощаться со всем этим – с крышами, с видом города… или, наоборот, остаться тут навсегда? Но как?

– А будем тут жить! – бодро Федя произнес. – Кровлю править! А еду нам на малярных люльках будут поднимать! Правильно, Люська?

Та со слезами кивнула. Белые облака, неподвижно застывшие, вдруг двинулись в поход, – я даже пошатнулся. Нет, облака на месте – это Федя повернул стекло, с отражением неба, пошире открывая окно.

Зазвонил у Феди мобильник.

– А! Это ты, Серж? Да так… все нормально! Стенка твоя не мешает нам. Бывай! – Федя сунул трубку за пазуху. Весело на нас глянул – и мы старались глядеть так же бодро. Не пропадем!

Федя, покряхтывая, вылез на крышу, мы – за ним. Распрямились, стояли под широким небом – все слегка кружилось: то ли от алкоголя, то ли от высоты. Вот оно, небо! Вот она, голубень-то пошла!

И тут откуда-то издали пошли звонкие удары, с детства знакомые мне. Где-то крышу перекрывают: удары большого деревянного молотка, сгибающего кровельное серое железо на углу деревянного верстака – радость толковой работы, долгожданного обновления, передающегося зрителям… и даже слушателям. Я закачался. Федя поддержал меня:

– Ты осторожней… пока привыкнешь!

– Я привык! С детства бегал по крышам! – радостно сказал ему я.

– Ну-ну. – Федя улыбнулся.

Звонкие сгустки воздуха летели к нам – Федя, побалансировав на краю, протянул руку Люсе, и они пошли в ту сторону, грациозно, как по камешкам, перешли по гребням на кровельных стыках. Стоя на дальней крыше, повернулись, помахали – и исчезли! Прыгнули на другую крышу, пониже?

Им теперь хорошо! А что делать мне? Снизу донеслось шарканье троллейбусной дуги по проводам, бряканье по железкам на стыках.

Рядом вдруг появился Коля-Толя. Я лежал на горячем скате крыши и слышал его.

– Я вообще, – Коля-Толя раздухарился, – только с самолета не падал без парашюта! А так – со всего. Жил я тут… с одной… На третьем этаже… И так она достала меня… что решил я выйти… через окно.

– Врешь! – произнес я.

– Счас увидишь! – Грохнув железом, Коля-Толя шагнул к краю.

– Погоди, – произнес я, – …лучше рассказывай!

– …короче, выпрыгнул. Попал на троллейбусные провода. Те спружинили… Ну и закинули меня на пятый этаж.

– Выше?

– Выше, ясное дело!

Он долго молчал… Но эпос на этом не кончался – как не кончается любой эпос.

– Ну!