Маша Трауб - Плохая мать

– Манечка, Маргарита, смотри, кого я тебе привезла. – У мамы дрожали голос и руки.

Я выглянула из-за бабушкиной спины, потому что мама зашуршала пакетом и коробкой.

Она поставила на стол куклу – в русском сарафане, с кокошником на голове. Красивую настоящую куклу. Я медленно начала подходить к столу. Тут мама протянула руку к кукле, и та вдруг начала петь, танцевать и махать платочком.

– А-а-а-а-а! – заорала я, прячась за спину бабушки. – Она волшебница, точно Снежная королева! Она из людей кукол делает!

И тут я сделала то, чего даже бабушка не ожидала. Я подскочила к печке, схватила совок, набрала лежащие в углу угли и бросила в маму. Видимо, я решила, что холодного угля Снежные королевы тоже боятся.

Серебряная мама стала черная.

– Ну вы, б..., даете, – сказала мама, села за стол и заплакала. Сняла с себя корону, мишуру, стерла с губ помаду. Потом открыла бутылку шампанского, налила, положила на тарелку салат и стала есть.

Через полчаса я уже сидела у мамы на коленях, без конца заводила куклу и наворачивала колбасу с конфетами. Бабушка пила привезенную мамой любимую лимонную водку и занюхивала ее чаем со слоном. Мама начала улыбаться.

Без двадцати двенадцать на пороге появились соседи – муж с женой, две дочери, сын, невестка и племянник. Жена поставила на стол традиционных три пирога. Мама по московской привычке сидела, как сидела. Сосед посмотрел на нее как на чумную или больную. Я вытаращила глаза и открыла рот. Мама, решив, что я опять начну орать, встала и, тяжело выдохнув, пошла ставить тарелки и подавать еду. Вернулся с зимней кухни дед, который, судя по виду, остался доволен произведенным продуктом.

Все послушали поздравления, бой курантов, выпили. Бабушка запела песню, которую всегда пела, когда выпивала: «Мы красные кавалеристы и про нас...» Куплет не допела. Ушла спать. Дед допел: «Про то, как ночи ясные, про то, как дни ненастные» и тоже уснул прямо на стуле. Соседи поднялись, раскланялись и ушли. Я еще раньше, схватив куклу, убежала к другим соседям, где жила моя подружка, и мы бегали по домам и колядовали.

Был час ночи. Мама сидела одна за разрушенным столом, уставленным грязными тарелками, перед стареньким черно-белым телевизором. Бабушка спала в спальне. Бабушкин муж всхрапывал рядом на стуле. Дочь была не пойми где, не пойми с кем. Мама, не спавшая последние двадцать часов, поняла, что если прямо сейчас не ляжет, то умрет.

Она проснулась рано утром. Рядом со мной. Обняла, прижалась и попыталась заснуть снова. Но в деревне она никогда не могла спать допоздна. В восемь утра мама встала. Бабушки с дедом не было дома.

Мама пошла мыть посуду, убирать. Надо было еще побелить дом – она всегда это делала, когда приезжала, и бабушка оставляла эту «повинность» ей.

Полгода пахоты, два дня с матерью и дочерью – и назад.

В тот Новый год я загадала два желания – самых сокровенных. Чтобы мама не уехала, а у бабушки появилось три, нет, пять флаконов с валокордином, который был страшным дефицитом.

Я загадала желания сначала искусственной елке, а потом на всякий случай лилии, растущей в нашем палисаднике. Бабушка говорила, что эта лилия, из которой она делала настойки и примочки, волшебная.

– Мама, я подготовила тебе сюрприз, – объявила я маме.

– Отлично, – ответила она.

– Мама, завтра обязательно будет сюрприз, – обещала я.

– Хорошо, – кивала она, видимо, думая, что речь идет о какой-нибудь поделке.

Я честно ждала, что желание исполнится и это будет моим сюрпризом маме. До последнего момента. Даже когда она собирала чемодан, я все еще надеялась, что вот сейчас что-нибудь случится и ей не придется уезжать. А я скажу, что это я попросила Деда Мороза, чтобы мама не уезжала. А она обрадуется.

Я заплакала.

– Не плачь, Манечка, я скоро приеду, – сказала мама.

– Я не из-за этого! – закричала я.

– А из-за чего? – удивилась мама.

– Желание не исполнилось! Все врут! Никого нет! Никакого Деда Мороза! И лилия не волшебная! – закричала я и убежала.

Мама села, тяжело опустив руки на колени.

А иногда случалось чудо. Я бежала со двора или из школы или от соседей и уже около ворот чувствовала – что-то случилось. Забегала с колотящимся сердцем в дом и видела свой чемодан – уже собранный.

– Мама? – оглядывалась я.

– Ну наконец-то, – врывалась в дом мама, – бегом собирайся.

Опять ни здрасте, ни как дела.

Я даже не знала, куда мы едем – в Москву или в другой город. И насколько. Мне было все равно. Главное, вот моя мама в смешных синих штанах – и как не стыдно в таких ходить, – и губы накрашены, позор просто. И платок она не носит. Значит, в ней есть что-то особенное, раз она не боится выглядеть не как все. Значит, у меня начнется совершенно другая жизнь.