Алексей Мальцев - Призрачно всё...

Еще Акулина простудилась. К ночи у нее повысилась температура и заболела правая грудь. Но ни озноб супруги, ни ее лихорадка с сильной головной болью не остановили похоти истосковавшегося по телу жены Федора.

— Да, Кумушку не вернешь. Едрена ветошь…

Интонация, с которой муженек произнес ругательство, Акулине не понравилась. Да и блеск в глазах объяснялся отнюдь не только принятым алкоголем и вечерней прогулкой по ноябрьским болотам.

— Ну, ниче, ща запарим баньку..

— Какую баньку, — вздрогнула жена. — Полпервого ночи на дворе.

— А тебе чо, завтра на ферму ни свет, ни заря? — масляно зыркая на впавший живот жены, промурлыкал Федор. — Спи, сколько влезет.

— Да? А есть завтра с утра что будешь? — ехидно поинтересовалась Акулина? — Зубы на полку?

— Слышь, Кульк… — Федор почесал волосатую грудь и сладко потянулся. — А пельмешков из редечьки пошто не настряпать? Эх, люблю я редьку! Такая прыть с нее!

Догадка настигла Изместьева подобно разряду оргазма, не так уж часто испытываемого им в прошлой жизни. Этого «кабанидзе» не удержать! Долгие месяцы, глядя на беременную жену, страдающий Федун обнадеживал, согревал себя мыслью, что вот родит благоверная, станет стройной и желанной — и вот тогда… Отметелимся за все долгие ночи воздержания по полной, от души.

Вот тебе, доктор, объяснение вожделенных взглядов, похотливого румянца и сальных шуточек. Вспомни, Изместьев, себя в далеком 90-м, когда Ольга ходила с Савелием… Так что готовься, милок…

А что ты хотел, на что надеялся? Сегодня ночь будет покруче первой брачной. В первую брачную толком ничего не умеешь, боишься, что не получится. А сегодня — уже знакомый сладкий плод, долгое время бывший запретным. Да он набросится как леопард на косулю и будет всю ночь утюжить. А у нее еще там ничего не зажило, все болит, стреляет в промежность. Вот жизня!

Вид супружеского ложе вызвал у Акулины во рту хинный привкус: деревянные полутораспальные нары с полосатым матрацем стандартной ширины.

Жаркие пьяные «хватки» Федунка за тощие Акулинины ягодицы рождали инстинктивное желание въехать костистым коленом в мужнин пах как можно глубже.

Отомстит Иуда! Не в тот же миг, так часом позже: за все отомстит.

Надо признать, время на размышление у доктора было: пока муженек растапливал баньку, пока носил туда ведрами воду, выбирал веник подушистей. Бежать было некуда. Внешность Акулины известна односельчанам, никто ее не спрячет так, чтоб не сообщить потом кому следует.

Хочешь, не хочешь, матушка, а переспать с иродом, исполнить долг супружеский придется. Кому какое дело, кем ты была в другой жизни? Это никого не колышет! Зато будут новые ощущения. Надо испытать все, не правда ли? Чтобы было, с чем сравнивать. Вздор!

Акулина рассуждала таким образом, укладывая спать старшую дочь. После того, как родители вернулись с болота, Нина ни на шаг не отставала от матери. Будь ее воля, она обняла бы ее за талию, и так бы стояла до утра: страшно соскучилась. Так и ходили по избе, обнявшись.

— Мама, а сестренка моя как родилась, расскажи, а? — заглядывала в глаза ей Нина. — Только не надо про аиста или про капусту. Я не верю в эти сказки.

— Какой ты хочешь услышать ответ? Может, ты уже знаешь? — загадочно отвечал Изместьев женским голосом, расплетая Нине косички.

— Я хочу услышать правду. Вот. Я знаю, она в животике у тебя была, а потом ее оттуда достали. Дяди доктора.

— Подрастешь, тогда и услышишь, — внезапно вклинилась в их диалог свекровь из-за занавески. — А пока тебе еще рано знать это. Поняла?

От матери не ускользнуло, как напряглась девочка, как еще крепче прижалась к ней хрупкое тельце. Ничего не ответив парализованной родственнице, Акулина отвела дочь в другую комнату.

Куда он мог деться? Евдокии казалось, что она даже видела его, пассажира с местом 4L в эконом-классе. Интересный голубоглазый брюнет с вьющимися волосами, в костюме стального цвета и с ноутбуком. Стюардессы уже привыкли к подобным «букам» — именно так они называли между собой ушедшую с головой в монитор бизнес-элиту современности. «Букам» не было никакого дела до того, где они сидят: в аэропорту, в самолете или в постели с любимой женщиной. Для них нет ничего важней котировок валют, цен на нефть, индексов ММВБ и прочей «галиматьи».

Правда, и приставучих болтунов Евдокия терпеть не могла. Тех, для которых не заговорить с мимо «фланирующей» девушкой означало никак не меньше, чем «облажаться по полной». Тот самый парень с билетом на место 4LЕвдокии показался приятным исключением из тех и из других. Только где же он? Она не могла ошибаться, он садился на борт, но потом куда-то исчез.