Дорис Лессинг - Муравейник

Томми вдруг захотелось узнать, там ли Дирк и прыгает ли он вокруг костров, отплясывая вместе со всеми.

— А ты тоже пляшешь там вместе со всеми? — утром спросил он Дирка и сразу понял, что оплошал.

Когда Дирк сердился, глаза у него щурились и темнели; обиженный, он кривил губы и под носом у него появлялась ямочка. Сейчас у него был именно такой вид.

— Слушай, ты, белый мальчик, белые люди не любят полукровок; не любят нас и черные. Никто нас не любит. И я не пляшу с ними, белый мальчик...

— Давай-ка лучше заниматься, — перебил его Томми, и, оставив эту неприятную тему, они взялись за книги.

А позже к дому Кларков подошел мистер Макинтош и позвал Томми. Стоя у окна, родители молча наблюдали, как хозяин и их сын шагают бок о бок по краю огромного котлована. Между тем Макинтош с деланным безразличием говорил:

— Ну-с, мальчик, так, значит, моряком ты быть не хочешь?

— Нет, мистер Макинтош.

— Я вышел в море, когда мне было пятнадцать. Мне было нелегко, но тебе незачем бояться трудностей. К тому же ты стал бы офицером.

Томми промолчал.

— Тебе не по вкусу моя затея?

— Нет.

Макинтош остановился и заглянул в котлован.

Земля на дне была такая же желтая, как и тогда, когда Томми было семь лет, только теперь котлован стал глубже. Какая у него глубина, Макинтош не знал: он не мерил. Далеко внизу, в этом вырытом человеческими руками ущелье, копошились и сновали рабочие — черные рассыпанные на желтой бумаге зерна.

— Твой отец работал на рудниках и, чтобы сделаться инженером, он занимался ночами. Ты это знаешь?

— Да.

— Ему приходилось очень туго. Когда он получил диплом, ему уже стукнуло тридцать, и зарабатывал [35] он двадцать пять фунтов в месяц, пока не поступил ко мне.

— Знаю.

— Ведь тебе не хотелось бы так жить?

— Не испугаюсь, если придется, — с вызовом ответил Томми. Мистер Макинтош весь побагровел, и темные жилки отчетливо выступили у него на лбу и под глазами. Почему этот парень плюет на него, когда он предлагает ему такую неоценимую помощь? — спрашивал себя мистер Макинтош. И все же, несмотря на выражение угрюмого равнодушия, которое так не шло к красивому лицу мальчика, он не мог им налюбоваться. Томми был высокого роста, крепкий и складный; волосы у него были мягкие, золотисто-каштановые, а глаза — черные, умные. Разве можно сравнить Томми с его грубоватым отцом, навсегда сохранившим на себе следы долгой тяжелой борьбы за кусок хлеба в юности.

— Ладно, — сказал мистер Макинтош. — Не хочешь быть моряком — не надо, но, может, ты хотел бы поступить в университет и стать ученым?

— Не знаю, — нехотя отозвался Томми, хотя сердце у него екнуло. Ведь это же его мечта, и он почувствовал, что поддается. Потом он вдруг спросил:

— Мистер Макинтош, а почему вы так хотите устроить меня в колледж?

И Макинтош угодил прямо в ловушку.

— У меня ведь нет детей, — с чувством произнес он. — Ты для меня все равно как сын. — И он внезапно замолк.

Томми смотрел на поселок, и мистер Макинтош понял, о чем он думает.

— Отлично, — отрезал мистер Макинтош. — Оставайся в дураках, если тебе это нравится.

Томми стоял, опустив глаза. Он хорошо знал, что он и в самом деле дурак. И все-таки иначе вести себя не мог.

— Не горячись, — сказал мистер Макинтош, помедлив. — Не упускай своего счастья, сынок. Ты еще только мальчик. Торопиться некуда.

Спокойный тон мистера Макинтоша придавал делу другой оборот. Можно еще все уладить, как бы говорил он, не нужно только спешить. Но Томми не шевельнулся, и мистер Макинтош быстро добавил:

— Да, да, верно. Тебе нужно поразмыслить. [36]

Он торопливо вытащил из кармана однофунтовую бумажку и сунул мальчику.

— А знаете, что я сделаю с этими деньгами? — вдруг, засмеявшись, сказал Томми, и смех его не понравился мистеру Макинтошу.

— Делай, что хочешь, все, что хочешь, — это твои деньги, — ответил мистер Макинтош и ушел, как будто не понимая, что имел в виду Томми.

Томми и в самом деле отдал деньги Дирку, который и на этот раз воспринял это как должное, но теперь уже Томми и сам думал, что его друг прав. Они сели на скамью.

— Теперь вот я должен раздумывать, кем мне быть, — сердито проворчал Томми. — Они обязательно хотят меня кем-нибудь сделать.

— Ну уж со мной-то им не пришлось бы ломать себе голову, — язвительно заметил Дирк. — Я знаю, кем стану.

— Кем? — с завистью спросил Томми.

— Инженером.

— А как ты можешь знать, кем ты станешь?

— Это то, чего я хочу, — упрямо сказал Дирк.