Сабир Мартышев - Дурная кровь (редакция 2003 г)

Сегодня мы увидимся вновь, и тогда твой язык проникнет мне в рот. Как я жду, его, милый. РАЗДВИНЬ мои губы и дай мне почувствовать твой вкус. Едва я подумаю об этом, и МОИ пальцы немеют от желания, сердце мое начинает бешено колотиться, НОГИ дрожат и слабеют.

Солнце может погаснуть, время – завершить свой ход, но я хочу, чтобы ты знал – пока мы вместе, нам ничто не угрожает. Так ВОЙДИ же в мой мир скорее, я с нетерпением буду ждать встречи с тобой за час до полуночи возле старого кладбища у заброшенной железной дороги. Я верю в тебя, так поверь и ты В МЕНЯ.

Твоя Лилит».

Если первые строки и разбудили во мне желание, то концовка письма заставила хорошенько задуматься и умерить свой пыл. Неужели Денис прав, и Верочка настолько предсказуема? Ведь действительно все складывается в единую картину: полночь, кладбище – темное и опасное, прямо слово в слово. Нет, такой расклад меня совершенно не возбуждает. «Будь осторожен». И еще, что за Лилит такая? Может, Лолита? Тогда еще, куда ни шло.

Я приготовил себе гречневую кашу и, сев за стол, взял письмо, чтобы перечитать его еще раз. Дойдя до «раздвинь мои губы», я пожалел, что рядом нет Веры (я бы раздвинул ей губы, причем обе пары), но, уткнувшись в «кладбище», в который раз призадумался. В конце концов, не будем же мы с Верой заниматься этим прямо там? То есть, это же нереально. В лифте, в кинотеатре – еще ладно. Но на кладбище? Среди могил?

К тому же, сейчас осень на дворе, и погода совершенно не располагает к таким забавам. Поэтому кладбище наверняка лишь прелюдия для создания, так сказать, атмосферы. Потом мы отправимся куда-нибудь в теплое местечко, где и сделаем то, о чем говорилось в записке.

Подобное развитие событий и особенно финал меня вполне устраивали. Только я прекрасно знал, что легко и просто с Верой никогда не бывает. У нее всегда что-то на уме, и для пущей верности мне следовало бы связаться с Дёней и попросить у него совета.

Связаться? Но как? Через Толика это сделать довольно сложно: дома он практически не бывает, номера его сотового я не знаю. Да и портить Верин сюрприз, в котором, как явно вытекало из письма, третий лишний, было бы глупо.

Промаявшись с этими тревожными мыслями до вечера, я все же сделал часть заданных уроков, в перерыве между просмотром MTV, и даже немного прибрался в квартире. В половину одиннадцатого я окончательно определился. Одевшись в старые джинсы, рубашку, джемпер и потертую темно-зеленую фланелевую куртку, я с нетерпением вышел из дома. На улице уже стемнело, вдалеке одиноко гудели машины, из чьего-то окна доносился плач ребенка. Осень холодным и влажным дыханием лизнула меня в лицо – я чихнул и поправил шарф. Прохладно.

До места встречи, было двадцать минут ходьбы по темным и опасным переулкам или около получаса – по центральной хорошо освещенной улице. Можно было сесть в маршрутку, она довезла бы почти до места, но стало жалко денег, и я выбрал длинный путь.

Разросшийся комплекс капитальных гаражей полностью закрывал собой кладбище. Он утопал в облысевших ветвистых деревьях, верхушки которых чернели в пасмурном ночном небе. Сделав несколько шагов вперед, я в нерешительности остановился. Справа от меня стоял покосившийся деревянный забор, за ним высился кран, покинутый экскаватор, и горы керамзита. Слева – охраняемая территория с железной двухметровой оградой и колючей проволокой. Я находился метрах в пятидесяти от жилых домов, огни которых еще можно было разглядеть, если повернуть голову вбок или развернуться спиной к кладбищу.

Стало жутковато, но немного успокаивало то, что где-то рядом были люди. Ведь наверняка, какой-нибудь водитель засиделся в своем гараже, а на охраняемой территории есть вооруженный сторож. Само кладбище тоже вряд ли пустует. Наверняка там бомжи, какие-нибудь сатанисты или просто бесстрашный люд, который любит втихаря пощекотать себе нервы. Да уж… в таком случае лучше блуждать в одиночестве. Невольно вспомнились слова Дениса «…или вообще в живых тебя не будет».

Я дошел до гаражей и повернул налево, идя вдоль железнодорожной линии. Вскоре постройки закончились, и показалось кладбище. Оно находилось среди деревьев, метрах в двадцати от меня. Осталось пройти высоченную, по грудь, мокрую траву, и я на месте. Единственное освещение – желтые и белые фонари возле охраняемой территории позади меня. Что дальше?

Одинокий ветер покачивал ветви деревьев с редкой листвой, отчего те скрипели и стонали. Сверчки исполняли свои ночные серенады. От любого подозрительного шороха сердце рвалось наружу. Но обидно было уходить ни с чем, и я ступил на кладбищенскую землю.