Елена Чижова - Орест и сын

На исходе литературы, где обсуждалась тема нового человека — на примере Рахметова, — Ксения увидела стриженый затылок с хохолком на макушке и вспомнила задание. Вырвав лист, она размашисто написала: “Тебе нужна хорошая книга за десять рублей?” — и постучала в Чибисову спину. Чибис мотнул хохолком, как будто спросил: “Кому?” — “Тебе”, — Ксения показала глазами. Чибис порозовел и развернул записку на коленях. Он смотрел на развернутый лист дольше, чем требовала лаконичность послания. Потом взял ручку, приписал ответ и вернул лист отправительнице. Под Ксеньиной строкой было выведено: “Какая?” — тонкими, островерхими буквами.

Названия книги она знать не могла, а потому подтянулась на локтях и прошептала в стриженый затылок: “Подруга продает. Старинная”. Чибис пригнул голову к плечу застенчивым движением, как будто собирался спрятать ее под крыло: “Приносите вечером”, — и написал адрес. Ксения перечитала записку и удивилась: выходило так, будто Инна была ее старинной подругой.

Автобус свернул на Большой проспект, и два ряда заиндевевших деревьев сошлись у Морского вокзала. Ксения смотрела в водительское стекло. Инна ждала. Она била ногой об ногу, согреваясь, и Ксении опять показалось, что Инна танцует. Не выходя из автобуса, Ксения замахала рукой. Инна вскочила с передней.

“Кто аноним?” — Инна прочла внимательно и сложила, попадая в сгибы.

“Чибис”. — “Смешная фамилия”. — “Да нет, это песенка была, помнишь?” — Ксения запела тихо, стесняясь:

У дороги чибис, у дороги чибис,

Он кричит, волнуется, чудак:

“Ах, скажите, чьи вы? Ах, скажите, чьи вы

и зачем, зачем идете вы сюда?”

“Странный такой: садится за парту — ногу под себя, или встанет посреди коридора и озирается... Дразнили все...” — Ксения оглянулась назад, как будто за дальним стеклом автобуса в какой-то обратной перспективе вырастала мальчишеская фигурка с прозрачными оттопыренными ушами и, замерев по самой середине Большого проспекта, озиралась по сторонам, не замечая, что рыжие “Икарусы” объезжают ее со всех сторон, выворачивая передние колеса. “Он что, богатенький Буратино?” — Инна прервала.

Линии перспективы вздрогнули и переломились пополам, и мальчишеская фигурка, стремительно уменьшаясь, побежала назад, к 1-й линии, а рыжие “Икарусы”, шевеля колесами по-тараканьи, вернулись в наезженные колеи.

“У отца попросит. Ему отец всегда дает на книги. Я сказала — старинная”. — “Старинная так старинная”, — Инна с легкостью отпустила грех.

У Инниных дверей Ксения обернулась, как будто проверяя, нет ли кого, но Инна ухватила ее за руку и втянула в квартиру.

“Давай, пока никто не вернулся, — она поставила Ксению перед книжными полками, — выбирай”. Ксения заскользила глазами по корешкам. Книги стояли ровными рядами плечом к плечу, как солдаты. Каждое собрание сочинений имело свою парадную форму и особые знаки различия на корешках. Только смерть могла вырвать солдата из рядов, но добровольцев среди них не было. “Лучше — ты”. Они перекладывали друг на друга тяжесть решения, как плохие генералы перед битвой. Ксении пришла спасительная мысль: “Они не старинные”. И сейчас же из-за плеча Льва Толстого высунулся старенький корешок. Он был низкорослым и потрепанным, ни дать ни взять пожилой солдатик в полевой форме. Инна протянула руку, как будто подняла жезл. Ряды не дрогнули. “Помоги”. Обеими руками Ксения раздвинула переплеты. Инна вырвала книгу, и ряды молодцевато сомкнулись. Вместо обложки желтел пустой лист с криво оборванными, как будто опаленными краями. Ксения отвернула его, в глаза бросились яти. “Ну?” — Инна шепнула над плечом. “Не знаю, не прочитать...” Ни автора, ни названия книги под листом не оказалось. Она нерешительно повертела книгу в руке. “Сунь в сумку”, — приказала Инна. “А если?..” — “Не хватятся. Никто не заметит. Это маминой бабушки еще”.

Они спустились вниз по 4-й линии и свернули в боковой проезд. Переулок косил влево и тянул за собой высокие дома, оставляя сбоку обшарпанные приземистые строения. В темной сводчатой парадной они стояли, озираясь. Ксения скользнула рукой: стена была покрыта искрошенными плитками. За коридором, расширявшимся уступами, открылась лестница такой высоты, что закружилась голова. Вверх прямо из-под ног уходили широкие каменные ступени. Настенная штукатурка была изрезана рисунками и надписями, начинавшимися от самого пола. Кое-где пласты выкрошились до камня. Они дошли до высокой двери и встали по обе стороны массивного оклада. Ксения оглянулась на Инну. “Жми”, — та показала глазами.