Кен Кизи - Демон Максвелла

– Но у нас и деньги кончились, – напоминает мать.

– Мы даже не видели Заколдованных Тики. Да мне никто не поверит в школе!

– Тому, что у нас кончились деньги? Очень жаль. Так что лучше успокойся. И к вам это тоже относится.

Все это время мужчина не произносит ни слова, и лишь на его больших рабочих руках сжимаются и разжимаются мышцы. Я вижу, что он отмыл свои костяшки и запястья для такого случая. Но под его ногтями виднеется неизгладимое тавро, оставленное детройтской слесарной мастерской или угольной шахтой в Моногейле.

«Согласно последним исследованиям, – продолжает Аннетт уже более серьезным голосом, – Диснейленд является самым популярным местом в мире. Согласитесь, звучит впечатляюще!»

Никто не выражает согласия, даже дети. Прежде чем мы успеваем узнать что-нибудь еще, машинист возвращается на место, двери с шипением закрываются, и поезд, шурша, устремляется к гостинице. Руки мужчины продолжают сжиматься и разжиматься на спинке сиденья, стараясь скрыть, насколько сложно держать все под контролем.

Мы с Джо обмениваемся взглядами. Бедняга. Разве он не сделал все возможное? Разве не трудился в поте лица? Не создал дом? Не воспитал детей? Разве не сумел скопить достаточно денег, чтобы все смогли поехать в столь долгожданный Диснейленд? Но этого было недостаточно. Где-то что-то было не так, и с каждым мгновением становилось все труднее и труднее.

Он сидел к нам спиной, и мы так и не увидели его лица. Все семейство вышло еще перед нами. И Джо, глядя им в спины, лишь покачал головой.

– Это только верхушка айсберга, – замечает он, – ведущая к массиву огромной индустрии.

Насколько огромной, я понял лишь тогда, когда попал на выставку. Пока Джо метался между профессионалами, я бродил по выставочному залу, изумляясь последним достижениям в области ухода и лечения грядущих орд, неспособных самостоятельно себя обслуживать. Подростки из местной школы выполняли функции гидов, водя посетителей по лабиринтам экспонатов. Они демонстрировали поильники с длинным носиком, с помощью которых можно было напоить прикованного к постели человека, новые ремни из искусственного волокна, которые были в состоянии удержать слона, и старые застегивающиеся наручники. Они приглашали опробовать удобство кровати с мочеприемником, указывая при этом на утопленные шурупы – «чтобы психи их не съели».

Здесь были пижамы из нервущейся ткани и подбитые ватой варежки, чтобы больной в состоянии навязчивого бреда не мог вырвать врачу глаз; шапки, микширующие удары, для неуклюжих увальней и одноразовые мундштуки для эпилептиков, предохраняющие от прикусывания языка; закрепляющиеся макси-памперсы для больных с недержанием и бесчисленное количество пищащих, жужжащих и звенящих будильников, напоминающих о времени приема лекарств, для забывчивых.

Множество стендов было занято рекламой и продукцией фармацевтических лабораторий, работающих на эту промышленность. Однако им не хватало визуальной убедительности, которой обладают материальные вещи. На рекламу и таблетки смотреть не так интересно, как на ограничительные кресла с вмонтированными в них автоматическими клизмами. Исключением являлась лаборатория Саабо, около ее стендов народу толпилось больше, чем где бы то ни было. Дизайнеры компании организовали настоящий коктейль-бар с искусственными растениями, бесплатной раздачей арахиса и официантками в мини-юбках. Над баром размещен большой телевизионный монитор, по которому демонстрируется эффект от разнообразных лекарств, выпускаемых компанией. Участники конференции могут выпивать и кричать, как футбольные болельщики, наблюдая за тем, как после одного укола огромный гиперактивный буян успокаивается и становится тише мыши. Мне становится интересно: они почерпнули эту идею из шоу гиппопотамов или наоборот?

Единственная проблема заключалась в том, что, попав в этот коктейль-бар, из него уже было невозможно вырваться, так как народ продолжал прибывать. Еще сложнее было урвать бесплатный стаканчик. Меня швыряли и пинали из стороны в сторону, пока я не очутился у выхода, помеченного табличкой «Для экстренных случаев». Я решил, что мои слезящиеся от дыма глаза и саднящее горло вполне гармонируют с ней, и толкнул дверь, обнаружив к своей радости, что за ней находится не только балкон со свежим воздухом и видом на заходящее солнце, но еще и целый поднос с мартини.

Я выскальзываю на улицу, и тяжелая дверь за мной захлопывается. Я пытаюсь ее придержать, но слишком поздно. «А и Бог с ним, – думаю я, – вполне продержусь на оливках, если не удастся попасть на банкет».