Александр Ройко - Жизнь щедра на сюрпризы

— А можно не здесь, не в такой официальной обстановке? Где-нибудь на улице?

— Так, я пробуду в штабе ещё минут 30–40. Если вас устраивает такая отсрочка, и вы согласны подождать, то поговорим не в формальной обстановке.

— Меня это устраивает. Я вас подожду.

Дождавшись майора, Андрей подошёл к нему, и они медленно пошли в сторону центральной котельной.

— О чём вы хотели со мной поговорить? — спросил Лукшин.

— Борис Михайлович, как вы смотрите на то, если я подам заявление о вступлении в партию?

— Вот оно что! Как посмотрю? Только положительно. Вы уже не мальчик, вам перевалило на четвёртый десяток. У вас неплохой опыт работы в Союзе, да и здесь. Вы умеете работать с людьми, вы грамотны, решительны, не боитесь принимать решения. Что ещё нужно? Работаете вы хорошо, замечаний к вам нет.

— А котельная? Ещё и месяц не прошёл после аварии.

— При чём здесь котельная? Вашей личной вины в той аварии нет. Конечно, как с руководителя, с вас вопрос ослабления контроля не снимается. Но это с каждым может случиться.

— А винты, кражи аппарата, колёс?

— Да бросьте вы ерунду городить! Вы их, что ли крали? И потом учтите — нет работников, которые работали бы совсем без ошибок. Но дело то не в самих ошибках, они есть у каждого, а в том, чтобы их вовремя исправить и не повторять впредь. Хотя так и принято говорить, но я не видел людей, которые учились бы только на чужих ошибках. Да и вряд ли такие найдутся. Все, увы, учатся на своих ошибках. Пока сам не споткнёшься, вряд ли тебя научит пример уже споткнувшегося. Задача состоит в том, чтобы этих своих ошибок было как можно меньше. Так что, если вам нужна моя партийная рекомендация, то я, конечно же, вам её дам.

— Спасибо, Борис Михайлович.

— А у кого вы планируете взять вторую рекомендацию? Кто вам может её дать — кто-то из военных или служащих? Я так думаю, что лучше, если бы вторая рекомендация была от служащего. Две рекомендации от военнослужащих и ни одной от служащих могут вызвать лишние вопросы. Вы то служащий.

— Я понимаю это. Но из служащих такую рекомендацию мне может дать только один человек.

— Кирзонян?

— Он самый, — как-то уныло ответил Морозевич.

— Я обратил внимание, что после отпуска у вас с ним как-то испортились отношения. Боитесь, что он не даст вам рекомендации?

— Нет, рекомендацию, я думаю, он мне даст. Просто не хотелось его просить об этом.

— Понятно. Ко мне дошли кое-какие слухи о деяниях Кирзоняна, когда мы с вами были в отпуске. Мне кажется, что и вы об этом слышали. Но я вас ни о чём не спрашиваю, потому что прекрасно понимаю — вы мне ничего не скажете. Хотя вы его и недолюбливаете, а в этом вы не одиноки, всё равно выдавать его вы не будете. Это, вообще-то и верно, тем более что никаких прямых доказательств нет. Поезд, как говорится, давно ушёл. Но на Григория это похоже и я мало сомневаюсь в правдивости слухов. Да, — немного помолчав, продолжил Лукшин. — Рекомендацию он вам должен дать, это точно. Ну, что же, пишите заявление, собирайте рекомендации — считайте, что моя рекомендация у вас уже в кармане, заполняйте анкету и — в партбюро. Хорошо, что вы обратились ко мне вовремя. Скоро мы с вами расстанемся.

— Как это, расстанемся? — испугался Андрей.

— А вот так. В середине февраля у меня замена.

— Ёлки-палки! Вот это дела! Как же это? А кто будет вместо вас?

— Вы думаете, я это знаю. Всему своё время. Кто-то да будет — свято место пусто не бывает. Но пока что об этом никому ничего не говорите — не нужно раньше времени людей будоражить.

Морозевич распрощался с Лукшиным, ещё раз поблагодарив того, и шёл домой в полном смятении чувств. Он даже не понимал, чего у него сейчас больше — радости от одобрения его планов и согласия майора дать рекомендацию, или же огорчения от последнего сообщения Бориса Михайловича. И, пожалуй, второе было сильнее.

Андрей в выходные дни ещё раз всё хорошенько обдумал и написал заявление о приёме в члены КПСС. В понедельник ему написал рекомендацию Лукшин. И в этот же вечер Морозевич поговорил на эту тему с Кирозоняном. Григорий, конечно же, не отказался дать Андрею рекомендацию. Было такое чувство, что он даже обрадовался такой просьбе, и во вторник у Морозевича уже были все необходимые рекомендации. Под конец дня он зашёл к замполиту, поговорил с ним и показал все имеющиеся у него документы. Тот тоже одобрил решение начальника теплохозяйства и сказал, что партячейка заслушает Андрея и рассмотрит его заявление уже на следующей неделе, в среду. Он рассказал Морозевичу, какие документы ещё нужно заполнить, и Андрей, взяв бланки документов, а также Устав партии, ушёл домой. У него была ровно неделя для подготовки к такому серьёзному испытанию.