Владимир Соколовский - Уникум Потеряева

Вопрос о ее изгнании был уже решен общим постановлением, когда Учитель вдруг заступился и сказал, что они сами виноваты, что решились подвергнуть нового, еще неискушенного в Учении члена столь тяжкому испытанию. После этого помятая, красная, вся в слезах Лизоля, возвращаясь домой в компании угрюмых йогов, смотрела на Гуру с затравленным, немым обожанием, словно бродячая дворняжка на избавителя от собачников. В сердце ее вошла и прочно поселилась там любовь. Не отринутая от йоговой жизни, она продолжала посещать все собрания и мероприятия, но при этом главным для нее стало уже не учение йоги, не прана, долженствующая наступить в результате необходимых духовных и физических очищений, а светозарная личность самого Учителя. Лизоля испробовала на нем все известные средства обольщения, однако никакого результата так и не добилась. Всякий раз, когда ей казалось, что цель уже вот-вот, совсем близка, Гуру как бы взмахивал рукою, смывая паутину с окошка, и сам оставался по одну сторону жеста, бедная же Лизоля — по другую, словно прочное зеленоватое стекло действительно возникало между ними. Лизоля горевала, вновь искала, отчаявшись в одиночестве, новых ухажеров, гадала с Мелиткой на бобах и кофейной гуще. Соблазнение Валички было именно одним из таких актов отчаяния.

На другой же день, однако, она забыла и про Мелитку, и про залетного инженеришку, потому что вечером ей позвонил сам Учитель и навестил — шутка подумать! — на квартире. Отхлебывая специальный зеленый, принесенный с собою чай, он втолковывал изнывающей Лизоле, каким должен быть путь ее духовного, физического совершенствования, цель и итог которого — конечная нирвана. Вступление же ее, Лизоли, в поток должно сопровождаться благими заслугами, ибо лишь они формируют подходящую карму. Итог же благих заслуг — чакраварти. Но этого состояния не так легко достигнуть! Надо отринуть целых пять омрачений: чувственные желания, леность, невежество, злобность и гордыню, и обрести тридцать семь компонентов духовного просветления: четырехступенчатое сосредоточение мыслей, четыре правильных усилия, четыре основы сверхъестественных сил, пять трансцедентных способностей, пять трансцедентных сил, и благородный восьмичленный путь. Путь этот суть: правильный взгляд, правильные намерения, правильная речь, правильные поступки, правильная жизнь, правильные усилия, правильная память, правильное сосредоточенное размышление. Лишь неуклонным его соблюдением можнл воспрепятствовать возникновению условий, вызывающих страдание, уничтожить неведение и привязанности; успокоиться и приблизиться к просветлению.

«Какой умный!» — в страхе и обожании думала Лизоля, конспектируя речь Гуру. А когда он ушел, решила твердо встать на путь просветления и познания абсолютной истины, хоть бы для того и пришлось отринуть разные чувственные и иные, ранее не чуждые ей радости.

Но Мелитка, Мелитка! Нашла холостого, с квартирой, — и гуляет, бесстыжая!

Сердце заходилось от горя.

Верблюд еще ниже, еще брезгливее отвесил губы, поглядел на копошащихся внизу людей. П-х-ф-ф!.. Один из них отлетел, лицо его словно обклеил белый поролон.

— От дают! От так дают! Ну, это даю-ут… Видал, как они с кладоискателями-то, а? С вашим-то братом, а? — гоготал, не отрывая глаз от телевизора, хозяин дома в Потеряевке, где остановился Алик Ничтяк. Лицо его было красное от выпитой водки, к подбородку приклеился кусочек зеленого лука из окрошки. Алик глянул неприязненно на бывшего кореша по заключению, отодвинул к окну табуретку. Он жил в Потеряевке третий день. Сельцо было сонное: пройдет, пропыхтит машина, громыхнет трактор, заплачет ребенок. Вот топают батраки-беженцы, что ишачат на хозяина: Богдан и еще некий восточный. Постой, да их уже трое! Сегодня с ними еще и дядя в кепочке, — грузный, квадратный, с большим красным носом — видно, любитель пива… А вот вышла прогуляться, фу-ты-ну-ты, ножки-гнуты, начальница подружки Люськи, с хахалем. У хахаля пузичко, рожа лоснится — верно, с образованием, работает придурком. В этом, как его… институте. Или в студии. Или в лаборатории. В крайнем случае — в обувном магазине. Это ничтяк. Обувь — прибыльное дело. Одной рукой подписывай накладные, другой ссыпай в карман монету. Ничтяк!

Алику показалось, что Мелита глянула в его сторону. Он отшатнулся от окна, быстрехонько накинул темные очки, а под нос налепил усы, украденные перед отъездом в гримерной какого-то культурного заведения, куда он влез ночью с одной приятельницей, выпить и скоротать ночь. Покосился на зеркало: вид как у новомодного музыканта из ансамбля. Или из группы. Или из оркестра. Или из консерватории. Ничтяк.