Грэм Грин - Человеческий фактор

– Тебе не бывает грустно, – спросила она у него, – что у нас с тобой нет своего ребенка?

– Достаточно с нас ответственности и за Сэма.

– Я не шучу. Неужели ты не хотел бы, чтоб у нас был общий ребенок?

Он знал, что на сей раз от ответа на этот вопрос ему не уйти.

– Нет, – сказал он.

– Почему – нет?

– Почему ты стремишься до всего докапываться, Сара! Я люблю Сэма, потому что он твой. Потому что он не мой. Потому что, когда я смотрю на него, я не вижу ничего от себя. Я вижу в нем только тебя. А я не хочу продолжаться до бесконечности. Я хочу, чтоб бычок на этом и закончил свое существование.

– Отличный утренний спорт, – не очень убежденно заметил полковник Дэйнтри, обращаясь к леди Харгривз и топоча ногами, чтобы сбить грязь с сапог, прежде чем войти в дом. – Дичь исправно взлетала.

Остальные гости вылезали за его спиной из машин с наигранной веселостью футболистов, старающихся показать, какое огромное удовольствие они получили от игры, хотя на самом деле замерзли и перепачкались.

– Напитки ждут вас, – сказала леди Харгривз. – Наливайте себе сами. Обед будет подан через десять минут.

Издали донесся звук машины, взбирающейся по парку в гору. В холодном сыром воздухе раздался взрыв смеха, и кто-то воскликнул:

– Вот наконец и Баффи! Прибыл как раз к обеду, конечно.

– А ваш знаменитый мясной пудинг с почками будет? – спросил Дэйнтри. – Я столько о нем наслышан.

– Вы имеете в виду мой пирог. Вы действительно хорошо провели утро, полковник? – Она говорила с легким американским акцентом, тем более приятным, что он был совсем легким, как еле уловимый аромат дорогих духов.

– Фазанов было не так много, – сказал Дэйнтри, – а в остальном все отлично.

– Гарри! – позвала леди Харгривз через плечо. – Дикки! – И потом: – А где Додо? Он не потерялся?

Дэйнтри же никто не называл по имени, так как никто его не знал. И он остро почувствовал свое одиночество, глядя вслед изящной стройной хозяйке, сбежавшей по ступеням, чтобы расцеловать в обе щеки Гарри. Дэйнтри один прошел в столовую, где на буфете уже стояли напитки.

Маленький плотный розовощекий мужчина в твиде, которого, как показалось Дэйнтри, он где-то уже видел, готовил себе сухой мартини. Мужчина был в очках в серебряной оправе, так и блестевших на солнце.

– Смешайте и мне тоже, – попросил Дэйнтри, – если умеете готовить действительно сухой мартини.

– Пропорция десять к одному, – сказал маленький мужчина. – С привкусом пробки, да? Я лично всегда прибавляю отдушку. Вы ведь Дэйнтри? А меня вы не помните. Я – Персивал. Я однажды мерил вам давление.

– О, конечно. Доктор Персивал. Мы ведь с вами работаем, так сказать, в одной фирме?

– Совершенно верно. Шеф пожелал собрать нас в спокойном месте, чтобы не надо было включать эту чепуховину, мешающую подслушиванию. Я, к примеру, никак не могу освоиться с этой штукой, а вы? Жаль вот только, что я не охотник. Умею лишь ловить рыбу. Вы здесь впервые?

– Да. А когда вы приехали?

– Рановато. Около полудня. Я держусь «ягуара». И не умею ездить с меньшей скоростью, чем сто миль.

Дэйнтри оглядел стол. Возле каждого прибора стояла бутылка пива. Он не любил пива, но пиво почему-то считалось наиболее подходящим напитком во время охоты. Возможно, потому, что занятие это отзывает мальчишеством, – недаром в палате лордов подают пиво. Но Дэйнтри не считал охоту мальчишеством. Охота для него была состязанием в мастерстве – вроде состязаний в беге на Королевский кубок, в которых он когда-то участвовал. Посреди стола он увидел небольшие серебряные чаши, в которых лежало его драже. Вчера он был несколько смущен, вручая леди Харгривз чуть ли не целый ящик «Молтизерс»: она явно понятия не имела, что это такое и к чему это подают. Он решил, что этот мерзавец Кэсл намеренно одурачил его. И сейчас с радостью увидел, что драже выглядит вполне пристойно в серебряных чашах – не то что в целлофановых мешочках.

– Вы любите пиво? – спросил он Персивала.

– Я люблю любой алкоголь, – ответил Персивал, – кроме «Фернет-Бранка».

Тут в комнату шумно ворвались Баффи и Додо, Гарри и Дикки, и все серебро и весь хрусталь зазвенели весельем. Дэйнтри был рад присутствию Персивала, ибо никто, видимо, не знал и его имени.

К сожалению, за столом их разъединили. Персивал быстро прикончил первую бутылку пива и взялся за вторую. Дэйнтри почувствовал себя преданным, ибо Персивал, казалось, с такою легкостью завязывал отношения с соседями по столу, как если бы они тоже были сотрудниками старушки Фирмы. Он принялся рассказывать что-то про рыбную ловлю, и мужчина по имени Дикки хохотал вовсю. А Дэйнтри сидел между типом, которого, по его мнению, звали Баффи, и тощим пожилым господином с лицом юриста. Господин представился, и фамилия его показалась Дэйнтри знакомой. Он был то ли генеральным прокурором, то ли генеральным стряпчим, его заместителем, – Дэйнтри никак не мог припомнить, кем именно, и эта неопределенность мешала ему вести беседу.