Альберт Родионов - Серое небо асфальта

"Но откуда всё-таки эта книга? — вспоминал он, намыливая руки… потом, что-то вспомнив, посмотрел на них и, закрыв кран, не смыв мыла, вытер полотенцем, оставив на жёлтой махрушке тёмные пятна. — Я ведь что-то понял!? Или нет?"

— Наливай! — бодро крикнул он, входя на кухню.

— Испугал ненормальный! — отшатнулась Лиза и зачерпнула половником в кастрюле… — Как ты можешь садиться за стол в таком виде? Не бритый, волосы скатались, в глазах гной, халат этот… жабий, затрапезный! Руки хоть вымыл? — она брезгливо поморщилась.

— Наливай, давай! — повторил Дима и, взяв ложку, потянулся за хлебом…

Есть ложкой жидкий суп, надоело, и он просто выпил его из тарелки.

— Что там… на второе? — он подождал пока дымящаяся тарелка бефстроганов, остановится под его носом и понюхал ароматный пар горячего блюда. Отодвинув вилку, взял ложку, которой ел суп, и быстро черпая вместительным орудием, всё съел.

— Ты настолько голоден, что ешь, как животное? — спросила Лиза, налила в стакан компот и подвинула ему.

— Я теперь всегда так буду есть! — хлюпая компотом, проговорил он.

— Это всё из-за той восточной книги? — сардоническая улыбка искорёжила лицо жены.

— Я её не читал, пока, как раз собирался это сделать. Коль она, мистическим образом, оказалось под моей задницей, не прочесть не имею права, ну хотя бы пролистать, — вытерев рот рукой, а руку о скатерть, Дима встал из-за стола и шумно отрыгнул.

— Кошмар! что ты творишь-шь-шь? — глянув на жирные пятна скатерти, тихо зашипела Лиза. — Это, просто невыносимо, наконец!

— Я уеду сегодня на дачу, поживу там пока, а то ты слишком нервничаешь. Понимаю, тебе нужно привыкнуть. Да, отнесёшь моё заявление об уходе — в банк и получишь расчет, если отдадут. Я думаю, с Никитой договоришься! — ещё раз рыгнув, он пошаркал тапочками в спальню.

— Если смогу привыкнуть… — прошептала Лиза, села на стул и уставилась утюгом взгляда — в угол; кухонное полотенце прикрыло её колени, мясо в тарелке остывало, а вишни в стакане, лупоглазо прижавшись к стеклянному экрану, пытались догадаться, когда их съедят, до или после того, что лежало в тарелке. Вишни ошиблись: их слили в унитаз, вместе с тоненько нарезанным мясом и картофельным пюре. Компания оказалась весёлая и разновитаминная, но ненадолго, поток воды в унитазе разбросал их в разные стороны, мясо устремилось вперёд по трубам; вишни, как более лёгкие ещё кочевряжились… то, ныряя, то, выныривая; пюре, вообще, не компанейски, как-то быстро, по-английски исчезло из виду, словно растворилось.

Накинув плащ, Лиза громко хлопнула дверью, и её спешащие шаги гулко отдались в парадном.

— Небось, к Никите побежала, жаловаться, — догадался Дима и потянулся за книгой…

Живот был полон и книжка, то и дело норовила вывалиться между пальцев, но он крепче зажимал её и снова, с видимым усилием, внедрялся в написанное… там было что почитать и над чем подумать, что-то стыковалось с его давешними мыслями, не позволяя заснуть… И ещё… — он был не один, он это чувствовал, но ничего пока не видел; даже не отрываясь от чтения, чувствовал, но не искал, кто тут ещё, пока чья-то тень не закрыла свет… и тогда, он оторвался от книги.

— Ты кто и как сюда попал? — спросил Дима совершенно без страха, даже не имея желания возмутиться, словно знал кто это и зачем здесь.

— Зачем спрашивать то о чём знаешь? — ответил незнакомец. — Время бежит, несмотря на то, что как бы и стоит на месте. Но поскольку для тебя бежит и именно твоё, то есть смысл относиться к нему бережнее. Спрашивай о главном!

— О чём?

— Чего не знаешь?

— А ты что, всё знаешь?

— Ну, если я всё это построил, то, как ты думаешь?

— Ты строитель?

— В некотором смысле, моё имя Demiurgos, что означает по-гречески: мастер, ремесленник, — улыбаясь, сказал незнакомец, но уже представившийся, (не в том смысле, а наоборот, оживший даже и как бы переставший считаться незнакомцем; теперь значит гость)!

— Если бы каждый строитель, даже, если он и мастер, знал ответ на все мои вопросы… я бы повесился! — пренебрежительно проговорил Дима, решив, что ошибся в выборе собеседника, не имея выбора, и уже начиная злиться на незваного гостя, тем более бесполезного, но твёрдо уверенного (как всякий отечественный работяга), что разбирается абсолютно во всём: от забивания гвоздей — до искусства, ракетостроения, телевидения, сельского хозяйства, политики, управления государством и многого того, чего сейчас, так сразу и не вспомню.