Юрий Мухин - Три еврея

Кстати, в обкоме, когда узнали подробности, начали скандалить, что мы жульничаем с постановлением партии о выпуске ТНП. Ну, даже если мы где-то в чем-то и не совсем, то какого хрена обкому об этом вопить? Сами не захотели дубленками заниматься — какого хрена лезете поперек дороги?! Тут, правда, с одной стороны Чукумов, а с другой стороны, Донской быстро вразумили идиотов. Но это было после.

А тогда мы с Чукумовым и Седлецким быстренько заключили договор и рванули в Москву к представителю их югославского поставщика Средое Вукашиновичу. Тот возликовал, достал старый контракт, и мы опешили — цена на фасад в пересчете с долларов на рубли была в несколько раз ниже той цены, по которой фабрика получала их ранее от своей внешнеторговой организации. (Потом мы узнали, что существовали коэффициенты пересчета цен импортных товаров в рубли.) Дело получалось чрезвычайно прибыльным и для мебельной фабрики.

А для нас же, с учетом разницы в ценах на феррохром, прибыль вообще была запредельная, и у главбуха появилась головная боль, как её спрятать и не показать в отчетах. Завод же, при плане производства товаров народного потребления в 130 тысяч рублей в год, выдал товара на 2,5 миллиона, да такого ходового, что его с руками отрывали и запрашивали даже наши московские начальники. В министерстве, не зная подробностей, ставили нас всем в пример, как завод, сумевший освоить производство такого высокотехнологичного товара как мебель. Ко мне стали приезжать коллеги с других металлургических заводов перенимать передовой опыт.

Но то, что фасады оказались дешевле, чем мы предполагали, образовало в этой бартерной сделке «сдачу», на которую я тут же у Средое купил красивый линолеум, уже не помню, сколько вагонов, тем самым обеспечив отдел снабжения товаром, который легко менялся на что угодно.

С этой первой внешнеторговой операции завода я довел количество освоенных мною приемов работы до такого числа, при котором появилась уверенность, что я смогу справиться с теми задачами, которые ставила передо мною моя должность, появилось чувство, что я не даром хлеб ем и работаю не хуже прочих, как на заводе, так и вне его. Помимо полученных профессиональных навыков уверенность в том, что я справлюсь с задачами моей должности, базировалась на наличии инструмента для этого — на подчиненных. Я их не подбирал, они мне достались вместе с должностью, но у меня никогда и мысли не было заменить их на лучших, поскольку я полагал, что лучших просто в природе не существует. Имея Шлыкова в отделе снабжения, Главацкого в ЖДЦ, Харсеева в АХЦ и Москалева в ТНП, в будущее можно было смотреть с оптимизмом: дай нам время, и мы найдем, как решить любую проблему

Как-то возвратился вечером в четверг из командировки на Антоновский рудник. Он поставлял нам в то время основной объем кварцита, основного сырья для выплавки ферросилиция, и постоянно срывал нам эти поставки. Я ездил оценить обстановку и понять, что мы могли бы предпринять для улучшения его работы. Увиденное и услышанное не радовало. Горное дело, как и любое, имеет массу тонкостей, осваивать которые нужно годами. К примеру, кварцит нам нужен был в кусках от 20 до 200 мм, мелочь менее 20 мм мы в плавку не давали, отсеивали и практически выбрасывали. А горняки могли заложить аммонал так, что весь массив при взрыве вздрагивал и растрескивался, образуя при последующей переработке и транспортировке много мелочи, а могли заложить взрывчатку так, что она как бы отбивала от целика отдельные объемы. Но, правда, в этом случае у горняков усложнялась последующая переработка кварцита, хотя и увеличивался выход годной для нас фракции. Причем, для каждой особенности обнажающегося в карьере кварцитового массива надо было продумывать свою схему сверления шпуров и закладки взрывчатки. Все это требовало персонала не только ИТР, но рабочих с большим опытом работы именно на этом карьере. Кроме этого, масса сложнейшей техники, от огромных экскаваторов до 120-тонных БелАЗов, в свою очередь, требовала большого количества высококвалифицированных рабочих, поскольку простой, ручной работы на руднике было очень мало.

Рудник закладывался как обычное предприятие, но МВД СССР, видимо начитавшись у Пушкина про «глубину сибирских руд» и представляя себе советские рудники, как убогие пещеры, в которых рабочие прикованы к тачкам и орудуют только киркой и лопатой, решило соорудить на Антоновском руднике зону, а наш же Минчермет уступил этому давлению. В результате основная масса персонала в Антоновке была зэки, а это и сами по себе людишки не ахти, да плюс с надеждами на скорое освобождение, посему осваивать профессию по-настоящему желающих было мало. А как работать с таким коллективом? Как доверять им дорогую и сложную технику, как требовать изучения своего дела? Управление рудника делало все, что могло, однако перспективы никак не радовали, а у меня не появилось никаких идей о том, что бы такое в этом случае предпринять, посему и вернулся я на завод в не лучшем настроении.