Даниэль Кельман: PYR

Потом производятся контрольные звонки. Снова и снова, с небольшими ровными интервалами. Нет никого дома – частота звонков повышается. Если никто не подходит ни в полночь, ни в пять утра, ни до обеда, ни после, ни даже вечером, тогда я отправляюсь по адресу и обследую почтовый ящик и мусорный бак. Если все сходится, все верные признаки отсутствия налицо (им позарез нужно уезжать на вонючие пляжи и прогнившие курорты), тогда я прихожу опять. Ночью. Вот у вас, к примеру, есть дом или квартира? Конечно же есть. Тогда вы меня знаете. Я – гость из ваших кошмаров.

Нет-нет! Не взломщик, не вор в черной маске. Нет, вы меня разочаровываете, неужели не приходит в голову ничего похуже? Я появляюсь около трех утра. Отпираю дверь, включаю свет, вхожу. С собой большая канистра керосина, немного дешевой взрывчатки, простейший дистанционный взрыватель. Канистра опустошается: я обливаю ковры (их в первую очередь), простыни, занавески, пока не пропитаются все волокна, жирные и смачные. Обливаю телевизор, мной же установленный, обеденный стол из черного дерева, премиленький старинный шкаф с дорогим фарфором. О, тарелочки, с зелеными узорами и цветочками ручной работы! Резкий сладковатый запах горючего. Его глухое и размеренное бульканье. И книжные полки, и письменные столы. Кухни и ванные (полотенца!). У меня есть кое-какой опыт, все длится не больше четверти часа.

Потом я устанавливаю взрывчатку. Ее совсем мало, нужен лишь небольшой взрыв, покашливание, если хотите, спичка, так сказать, подброшенная в солому. Потом завожу часы взрывателя (простейший кухонный будильник – полезная вещь для варки яиц, к примеру) на пять минут. Включаю.

И начинает свой отсчет длинная минута. В течение шестидесяти секунд я просто стою. Оглядываю комнату, все эти прочные – пока еще прочные – предметы. Так близко от своей гибели, что в моих глазах они уже превращаются в воспоминание. Тикают стенные часы, но стрелкам не добраться до следующей золотой цифры, маятник расплавится. Я делаю вдох, выдох и снова вдох, слышу запах скорого разрушения. Потом, не торопясь, поворачиваюсь. На ходу провожу рукой по комоду, обоям, влажным занавескам, стене. Все такое твердое, холодное, с виду реальное. Но больше похожее на сон: после меня этих вещей никто не коснется. Дверь захлопывается за мной на замок, еще целых три минуты.

На улицах в этот час царит мертвая тишина. Небо черное, на горизонте уже чуть серое. Ни одно окно не освещено. Только фонари горят по долгу службы. Машины спят на стоянках, вдали ревут моторы, но не здесь, не здесь. Бывает, сверкнет в небе самолет. Да, тихо. И я стою, чувствую легкий ветерок, запах зрелой ночи, прислушиваюсь к ударам пульса, к внутреннему такту покалывающего ожидания. Сжимаю губы, чтобы от волнения не рассмеяться. Пока тихо. Вот сейчас! Сейчас!

Раздается взрыв, не громкий, здесь, снаружи, его почти не слышно, просто стук, словно упала на пол кастрюля или тяжелая ваза. Потом некоторое время вообще ничего не происходит, или, правильнее будет сказать, происходит неприметно, внутри дома и одновременно в моем разгоряченном, пылающем воображении. О, я вижу все! В темной комнате вспышка, ее зеленый отблеск пролетает над мебелью, словно желающей присвоить огонь себе: в трех, пяти, двенадцати, двадцати местах вдруг появляются тоненькие языки пламени. Сближаются, находят друг друга. Соединяются. Несколько секунд огонь еще медлит, выжидает, остается на месте… Потом – вот! – пускается в путь: ползет по коврам, по занавескам, полкам, взбирается по скатерти; в одно мгновение комната озаряется светом, наполняется плясками черных зазубренных теней. И наконец в окнах начинают дрожать первые желтые отблески пламени. Серый столб дыма, еще не очень плотный, поднимается в небо, светлая тень на фоне высокой ночи. А потом смешок, и дальше нараспев (до этого момента все было тихо) – дзынь! – вскоре вступает еще одно окно и еще. Языки пламени рвутся из окон, проносятся в воздухе, наверх, гаснут, за ними следуют новые. А на меня с головокружительной скоростью, с хрустом, со скрежетом, несется невообразимый треск. На меня.

Я же еще стою на месте. Прислушиваюсь, смотрю, чувствую. Волны бьют мне в лицо, с каждым разом становясь сильнее; волны сверкающего, искрящегося ночного воздуха. И внутри меня растет ощущение великого, едва сдерживаемого счастья, ощущение… да: танца и благодати. Какая отрада! Но время не ждет. Когда первые огни добираются до крыши, нужно поворачиваться и уходить. Медленно. Только не бежать. Пока я иду – руки в карманах, голова опущена – воздух вокруг становится холоднее, треск тише, на небе снова показываются звезды. Часто уже слышно завывание сирен; мимо проносится первый красный автомобиль, вызванный наконец-то проснувшимся соседом. Иногда им даже удается потушить пожар, до того как все сгорит дотла. Сворачиваю за угол, еще один поворот, на туманную улицу, где ждет припаркованная машина. Когда я прихожу домой, женушка моя просыпается, но она не спрашивает, где я шатался. Глупая овца, думает, у меня есть тайная любовница. Я ложусь, закрываю глаза и несколько часов нахожусь в полном, в совершенном, в абсолютном довольстве собой.