Макс Фрай - Чайная книга

— Я? — удивляется Исайя. Он сидит на кровати и читает книгу. — Умирать? С чего ты взял?

— У тебя не голос, а иерихонская труба. Ты так орал о своей последней воле, что разбудил меня, когда я спал после обеда.

— А… — Исайя машет рукой. — Это обычное дело.

— Что значит «обычное дело»? — Меир проходит в комнату, сбрасывает гору одежды со стула и садится.

— Ты набросал, — укоризненно говорит Исайя. Меир не реагирует.

— Так что там у нас с последней волей, реб Шае? А?

— Да понимаешь, какая штука… — Исайя вздыхает и закрывает книгу. — Мне нужно было всучить Талю деньги. У него долги, он не очень легко живет. Ну я и подсобрал тут кое-что. Сказал, мол, напоследок.

— Это чтобы помочь деньгами своему ребенку, тебе понадобилось таким образом на него давить?

— Мой ребенок, Меир, уже довольно большой мальчик. И очень упрямый. Мы не очень ладим, и денег у меня он брать не очень хочет. Но с последней волей не поспоришь. А тысяча долларов — все-таки сумма. Пусть будет здоров.

Исайя считает объяснение законченным и снова раскрывает книгу.

— Но, Шае… — возмущается Меир. — Это жестоко! Ты знаешь, что ни о какой последней воле речи нет, но Таль-то ушел с тем, что он больше тебя никогда…

Исайя поднимает голову:

— Нестрашно, Меир. Я делаю так уже десять лет.

В глазах Меира непонимание.

— Десять лет?

— Ну да. Таль раз в год приезжает из своей Америки, и у него вечно долги. Я за год собираю ему деньги и отдаю. Но просто так мой гордый мальчик денег не берет. Зато отлично берет в качестве моей последней воли. Так мы и живем.

Какое-то время они молчат. Исайя читает книгу, Меир покачивает ногой.

— Послушай, Шае, — наконец произносит он. — Все-таки это не очень честно. Может, ты это и делаешь уже десять лет, но Таль наверняка ушел смущенный. Мы уже не так молоды, чтобы играть в такие игры.

Исайя тихонько смеется:

— А кто тебе сказал, что это игры, Меир? Кто из нас может поручиться, что проживет ближайший год? Возможно, это и была наша с Талем последняя встреча.

Меир хмурится:

— Или нет.

Исайя не спорит:

— Или нет.

Доктор Фаина чертит что-то ручкой в блокноте, доктор Шауль Штайнер сидит, положив подбородок на сложенные руки.

— Это невозможно, Фаина. Ты же знаешь.

— Знаю, Шауль. Но ты же видел ее.

— Видел. И тем не менее.

— Шауль, она просто не переживет.

— Мы не лечим такие пролежни. Их лечат в Реховоте, туда мы его и отправим. Там есть отличное отделение для лежачих.

— Но, Шауль, отделения для ходячих там нет вообще.

— Ему оно и не нужно.

— А Роза?

— А Роза останется здесь.

Доктор Фаина встает и подходит к доктору Шаулю вплотную.

— Шауль…

Он тоже встает и успокаивающе накрывает ее руку своей рукой.

— Ничего страшного, Фаина. У Менаше будут хорошие условия, он долежит свои дни в покое.

— И в одиночестве, — добавляет Фаина.

Доктор Шауль начинает сердиться:

— Он после тяжелого инсульта! И ничего не соображает! Что ему важнее, как ты думаешь, щебет Розы над ухом или отсутствие острых болей?

Фаина разводит руками:

— И то и другое. То, что ты называешь «щебетом Розы»…

Доктор Шауль делает протестующий жест рукой:

— Хватит. Все это я уже слышал. Мы переведем его на следующей неделе, я предупрежу внизу, чтобы приготовили машину. А дежурная сестра позвонит в Реховот. Я с ними говорил, они нас ждут.

Он сердито идет по коридору, размахивая руками и бормочет себе под нос:

— Она не переживет, она не переживет… Посмотрим, кто тут кого еще переживет…

В нише сужающегося коридора на него натыкается Роза.

— Добрый день, доктор Шауль, — здоровается она, широко улыбаясь. — Вы уже здоровы, слава богу? Я справлялась два дня назад, у вас была простуда.

— Что? — теряется доктор Шауль. — Простуда? У меня?

— У вас, — терпеливо кивает Роза. — Не у меня же. У меня последняя простуда была приблизительно сорок девять лет назад. Я ничем не болею, знаете? Даже смешно. Менаше говорит, что у нас с ним один набор болезней на двоих. — Роза переводит дыхание и добавляет: — И весь достался ему одному, бедняге.

— Будьте здоровы, Роза, — тепло говорит доктор Шауль и уходит к себе в кабинет.

Стива, выходящего из комнаты Ханы, ловит раскрасневшаяся Нили.

— У меня есть ореховый пирог, — сообщает Стив. — Там, — он указывает на Ханину дверь. — Хочешь кусочек?

— Нет, — Нили качает головой. — Я худею.

— Зачем? — удивляется Стив. — Ты и так худая.

— Я не худая, я стройная, — уточняет Нили. — А хочу быть худой.