Изабель Фонсека - Привязанность

— Итак, мы больше не тревожимся насчет Вик и Марка задом наперед? — спросила Джин, обеими руками обхватив свою коричневую чашку и дразня его только потому, что он явно испытывал облегчение. Они сидели за кухонным столом, только они плюс кошка Элизабет, точно так же расслабляясь перед наступлением ночи, как это бывало с ними тысячи раз прежде, и можно было вообразить, что они вообще никуда не уезжали.

— По-моему, он потрясающий парень. Яркий, привлекательный, умный — и при этом явно влюблен в Вик. Я ни слова не понял из того, что он говорил об эксцентричных эллипсах, безумных орбитах и, и… эскпопланетарных исследованиях. Но, поскольку дело касается астрономии, а не астрологии, я уверен, что все это великолепные, чудесные вещи. Собственно, я не нахожу в нем ничего такого, что не было бы потрясающим. Он трогательный, но — мягко, да?

— Он говорил не об экспо-, а об экзо планетарных исследованиях.

— Ну да, и об астрономии, а не об этих тупых гороскопах, при всем моем уважении… ты ведь завтра увидишься с этим своим недотепой-редактором?

Эдвин Макей под псевдонимом миссис Мунлайт [41] Moonlight — лунный свет (англ.). действительно вел в журнале «звездную карту».

— М-м-м, на ленче, после Скалли. Гинеколог и редактор — веселая утренняя программа. Но что такого в Викраме может быть трогательного, пусть даже и мягко? Насколько я поняла, он происходит из весьма шикарной семьи в Бомбее. Скорее, это он о нас может так подумать. — Джин оглядела выцветшие и ободранные сосновые панели и дала себе слово побелить и выкрасить все в доме. Как только сможет себе это позволить.

— «В Мумбаи, если позволите», — сказал Марк, имея в виду поправку, которую Викрам сделал за обедом. — Давай-ка сотрем все следы Британской империи зла, ты как, не возражаешь? Забудем, к примеру, о парламентской системе или о независимом судопроизводстве. Он, может, предпочел бы свалиться откуда-нибудь из Заира, или его надо называть Демократической Республикой Конго? Нам, наверное, надо радоваться, что мы обедали не с представителем какой-нибудь Буркина-Фасо или Гонконга.

— По-моему, ты был прав, когда начал с того, что он потрясающий парень, — сказала Джин, разворачивая Марка в противоположную сторону. — Слегка педантичный, с этим я согласна. — Она отскребла какую-то еду, прилипшую к столешнице. На самом деле Викрам показался ей поразительно самодовольным. Но Виктория была так уж исполнена надежд, да и к тому же длительное отсутствие вынудило их стать очень сдержанными в суждениях. Ей представлялось, что тому способствовала и внешность Викрама: он оказался красивым, умным — и темнокожим; никакой критики в его адрес невозможно было высказать, а для Виктории она была совершенно немыслима. — Надо делать скидку, — сказала Джин, обращаясь в той же мере к себе, как и к Марку. — В конце концов, он знакомился с родителями.

— Я бы не сказал, что он хоть кого-нибудь из нас испугался.

— Вот и хорошо, — сказала она со смехом. — Ты ведь понимаешь, как это должно нравиться Вик: то, что кто-то способен полностью сохранять самообладание. — Регби? Рэдли? Она уже забыла, как называлась та закрытая привилегированная школа, в которой он учился, — а потом до нее дошло, что именно это Марк, сам когда-то учившийся в Итоне, имел в виду под трогательностью Викрама. С точки зрения Джин то был нарциссизм, основанный на крошечной разнице. — Да и сам он ей нравится, вне всякого сомнения. Не помню, чтобы ее когда-нибудь так… интересовало, что имеет сказать кто-нибудь другой. Тебе должно льстить, не правда ли, что наша обожаемая социалистка закончила с парнем из привилегированной школы?

— Что ты имеешь в виду под «закончила»?

— Ничего я не имею в виду, я просто соглашаюсь: он необычайно мил. Только мне до сих пор трудно свыкнуться с тем, какой она стала взрослой. Думать об этом меня ничуть не тревожит, но вот видеть, как она, держась с ним за руки, спускается в метро, чтобы спать неизвестно где…

— Мне не верится, что это говоришь ты . Представь себе, что она уходит неизвестно куда, как ты выразилась, с тем певцом, если его можно так называть, — помнишь того костлявого бас-гитариста? С этими его черными брюками-дудочками, настолько узкими, что можно подумать: их на его ногах нарисовали. Рик или Мик, как там его? Настоящий герой Камдена. «Бывшие мужья», мы смотрели, как они играли в «Дублинском замке», помнишь? Вот что я называю любовью. Ты потом несколько недель жаловалась, что у тебя волосы пропахли пивом. Что для папочки не проблема — ну, у него не так уж много волос осталось, чтобы о них говорить. А знаешь ли ты, что пиво невероятно питательно для кожи головы? Знаешь, знаешь — я прочел об этом в твоей же колонке. Нет, нет и нет — все могло быть гораздо хуже. Гораздо, гораздо хуже. — Он заметил, что с лица Джин так и не сходит тревога. — Тебе бы понравилось, окажись она в потных объятиях какого-нибудь увальня-регбиста? Он кое-что знает, о нашей чертовой вселенной, к примеру, он не просто фонтанирует мнениями, основанными на том, что слыхал краем уха, как это делает большинство в его возрасте. Да и в любом возрасте, если на то пошло. В нем есть этот, как его, стрежень .