Изабель Фонсека - Привязанность

Джин подавляла в себе желание протянуть руку и помочь Марку сорвать крышечку с крошечной пластиковой упаковки молока. Он хмурился больше обычного, откидывая назад голову, поскольку ему лень было искать очки, и все тыкал и тыкал в край фольги притупленным ногтем. Зрелище внушало жалость, но она знала, что он будет раздражен, если она вмешается. А ведь чай у него уже остыл, подумала Джин, не в силах наблюдать за этим дальше.

Она повернулась к проносившимся мимо рядам домов с террасами из одинакового коричневого кирпича, аккуратных, закопченных, высоких. Индивидуальность выражалась недавно добавленными надстройками, одну из которых украшали изысканные балясины, а другую — диагонально уложенные белесоватые планки. Затем, у Кройдона, вернулось единообразие, на сей раз характеризуемое галечной отделкой, «шубой», кремовая поверхность которой, изобилующая углублениями и выступами, притягивала и удерживала сажу. Коричневое дыхание поездов опаляет их окраску снизу доверху, подумала Джин, словно этот кофе, просачивающийся из-под краев белой пенки.

У Торнтон-Хита последовала некоторая передышка от каштанов: там росли красный боярышник, желтый индийский ракитник. Болэм был погребен под строительными лесами и объявлениями продается. Джин задержала взгляд на дворе средней школы, на одетых в черные спортивные куртки мальчиках и девочках, группа которых украдкой курила за велосипедным сараем. Каждая фигурка представала ей ясно очерченной, и она отчетливо видела всю жизнь детской площадки, охватывая ее единым взглядом, словно какой-нибудь Брейгель. Позади курильщиков простирался изумрудный дерн спортплощадки, и даже отсюда, даже при такой скорости, видно было, что она слишком влажная, чтобы на ней играть.

— Может, нам следует установить какие-то новые правила насчет того, кто может и кто не может останавливаться на Альберт-стрит? — сказала Джин, спохватившись, что возвращается к материнским обязанностям. — Майя Стаянович, Софи де Вильморен, все это сироты — я хочу сказать, что мы не держим приют, и если Вик не может сказать «нет»…

Глядя в окно и испытывая легкое головокружение из-за того, что сидит против движения, она ненадолго задумалась о беспризорной бродяжке Софи де Вильморен и о том, как Марк пропускал мимо ушей неоднократные вопросы о ее общении с Викторией, возможно, утомленный линией расследования. Вместо этого он с воодушевлением говорил о новом контракте, «не где-то, а в Сен-Мало», намереваясь устроить там настоящий фестиваль. Была ли эта уклончивость умышленной? Это Джин чувствовала утомление — из-за недоверия, полностью ее поглощавшего.

Марк и сейчас не отозвался, слишком занятый тем, что пытался прочесть надписи на крохотном, размером с почтовую марку экране своего сотового телефона. На узловой станции Клапэм Джин еще больше стало не по себе — она теряла присутствие духа, чувствуя себя полной деревенщиной. Повсюду вокруг нее пассажиры громко болтали по своим телефонам. Среди них был и Марк — он и не пытался шептать, связываясь с офисом и одновременно слизывая с пальца молоко. Ему таки удалось проткнуть ногтем фольгу, хотя при этом он все расплескал, кроме нескольких капель.

В Баттерси там и сям виднелись спутниковые тарелки и автоматические склады. Мимо промчался поезд, шедший в противоположном направлении, из-за чего она так и подпрыгнула на своем сидении, а когда он исчез, внизу осталась лишь грандиозная вращающаяся геометрия викторианских газгольдеров, выпуклых и причудливо заклепанных. За ними — опрокинутый верстак старой электростанции и, наконец, Темза, коричневая и мелководная этим утром, но быстрая. Там не было ничего, что бы вышло из моды.

Джин воздержалась от комментариев, когда они оказались наконец на Альберт-стрит и Марк отдал таксисту месячный заработок на Сен-Жаке. Ее отвлек их дом: по-прежнему причудливый, он выглядел гораздо меньше за сверкающими черными копьями ограды с узкой черной калиткой. Декоративные багровые капустные кочаны в оконных ящиках исчезли все до единого. Мертвые головы, от которых постарался избавиться тот, кто забывал их поливать? Или же их радостно обезглавил какой-нибудь из бродячих королей свинга Камдена? Двинувшись помочь Марку высвободить колесико чемодана, застрявшее между бетонными плитами дорожки, Джин решила, что не будет жаловаться ни на что — и, уж конечно, промолчит об исчезновении кочанов.

Виктория предложила отобедать в испанском ресторане на Парквее; затем они проводили ее и Викрама к станции метро — полуострову в неистовом море устремленного к северу дорожного движения — и вернулись, чтобы выпить кофе в своей старой полуподвальной кухоньке.