Елена Артамонова - Исповедь Дракулы

Было тихо. Лесная поляна совсем не походила на место боевых действий. Впрочем, внимательный глаз еще мог заметить торчавший из ствола старого дуба наконечник заржавевшей стрелы, срезанную мечом в пылу жаркого боя ветку. С того дня, как здесь был мой отец, прошло почти десять лет. Я закрыл глаза, пытаясь перенестись в прошлое, представить, что происходило в далеком сорок седьмом году.

– Вот и тропинка, та самая. Они туда отступили. Князь Дракул в двух шагах стоял от того места, где я нынче стою. А больше их никто не видел…

– Возвращайся назад, Иоанн. Жди меня на берегу.

– А как же твое высочество?

– Я хочу побыть один. Ступай.

– Только будь осторожен, милостивый государь. А то, не дай Бог, до беды недалеко. Здесь места опасные. Кто пути не знает, может сгинуть ни за что ни про что.

– Ступай…

Стих шум шагов, заглушенный звуками пробудившегося от долгого сна леса, и я остался один. Срубив подходящую палку, я медленно пошел по той тропе, по которой когда-то пробирался мой отец. Постепенно лес редел, начали появляться обманчивые цветущие поляны, где под пестрым ковром разнотравья таилась холодная, неминуемая смерть. Неужели мой отец умер так страшно и бесславно? Или его все же погубила сталь вражеского меча, и он погиб как подобает настоящему воину – с оружием в руках? Дальше дороги не было, как не было и ответа на то, что произошло здесь много лет назад. Я мысленно звал отца, но мертвые не хотели говорить с живыми, оставляя призывы без ответа.

Казалось, посещение Снагова прошло напрасно, как вдруг освежающий ветер подул мне в лицо, предвещая божественное откровение и наполняя сердце благоговейным трепетом. Запрокинув голову, я всматривался в небо, надеясь увидеть сверкающую звезду, в прошлый раз явившуюся мне в окрестностях Сучавы, но никому из смертных не дано постичь помыслы Господа, предвидеть то, что явит он своим избранникам.

Случилось чудо и, непостижимым способом поднявшись к небесам, я узрел огромный град, высившийся на бескрайней, гладкой, как стол равнине. Величественный город был центром Валахии, ее сердцем. К нему вели все пути, здесь пересекались все дороги. Его бесчисленные дома и улицы складывались в сложный геометрический узор, а вокруг, сколько хватало глаз, раскинулись ровные, как по линейке вычерченные поля.

Виденье длилось совсем недолго, вскоре мои ноги вновь ощутили болотистую почву, мир стал обыденным и привычным, но с этого мгновения я смотрел на него иными глазами. Истина открылась мне – маленький лесной монастырь Сна-гов являлся оплотом православия, неиссякаемым источником духовной силы. Здесь, подле него, по воле Господа, должна была возникнуть мощная крепость с большим гарнизоном. Не для охраны границ – для походов через Дунай, на захваченные османами земли. Отсюда, от Снагова, святого места, благодать которого ощущал каждый, кто ступал на эту землю, должен был начаться путь, ведущий к освобождению Константинополя.

Возвращаясь к озеру, я вспомнил деревню, где мы заночевали. Скромное поселение на берегу Дымбовицы могло стать ядром будущей цитадели. Я уже решил, что, вернувшись в Тырговиште, сразу отдам распоряжение о начале строительства, и здесь, на земле, еще не оскверненной людскими интригами и вероломством, появится новый город, где будут править закон и справедливость. А когда-нибудь он станет столицей моей земли, – огромным и прекрасным градом, подобным тому, что явился мне ныне в божественном откровении.

Дым все еще поднимался к небу, но пожар стих и лишь кое-где желтоватые языки пламени вспыхивали между рухнувшими стенами и балками, оставшимися от сгоревшей усадьбы Шандру Лысого. Огонь угас, но гнев в моей душе разгорался все сильнее. Влад, незаконный сын моего отца и той самой девки Маринки, что много лет назад добилась нашей с Раду отправки в Турцию, ныне встал на моем пути, вступив в отчаянную схватку за трон. Мой полубрат был опасен, он собрал под свои знамена всех, кто открыто или тайно ненавидел законного правителя Валахии, но гнев вызывало не это. Влад, как и все мужчины нашего рода, стремился к власти, и его поведение было в порядке вещей. Я злился на себя, злился на то, что проявил недопустимую слабость, поверив в возможность искренних родственных чувств.

Судьба сложилась так, что около года назад наши с Владом пути пересеклись, и он оказался в моей власти. Этот человек принадлежал к стану непримиримых врагов, и у меня имелось достаточно оснований, чтобы казнить его или хотя бы до конца дней заточить в подвале какого-нибудь замка. Однако Влад был моим полубратом, сыном моего отца, а потому я ограничился малым – взял с него обещание отказаться от борьбы и принять постриг. Влад действительно стал монахом, однако это ничуть не умерило его амбиций. При первой же возможности он бежал в Трансильванию, где и продолжил плести против меня интриги.